должен был им сказать: никто не станет тебя бояться, если приходится всем твердить, насколько ты страшен.
В каждой школе есть подобные парни. Немного деньжат, мамы и папы со связями, смазливые мордашки и уродливые сердца. Правда, это не совсем их вина, полагаю.
Они виноваты в том, что в полной мере этим пользовались. Разве не будет забавно, если кто-нибудь хоть раз скажет им «нет»? Если один из парней когда-нибудь поплатится за свою ошибку? Или откажется от выпивки, наркотиков, девушек?
Но нет. История повторяется. Лишь пошлость, банальность, невежество, бессодержательность. Некоторые поддавались им сразу, кто-то – после жалких протестов. Меня же они вообще не интересовали.
Что очень бесило Уилла.
Я могла закричать. Позвать учителя. Закатить скандал. Только тогда он добьется желаемого и вдоволь посмеется, а я попаду в центр не нужного мне внимания.
– Сотри это свирепое выражение с лица, мать твою, – предупредил Уилл.
Не намереваясь ему подчиняться, я еще сильнее стиснула челюсти.
Он заговорил шепотом:
– Знаю, может показаться, что я милый. Ты, наверное, думаешь, будто я порой сожалею, что постоянно издеваюсь над тобой и, проснувшись однажды, решу переосмыслить свои жизненные цели, но этого не произойдет. Я сплю как младенец по ночам.
– Просыпаешься каждые два часа и плачешь? – поинтересовалась я.
Сзади донесся сдавленный смешок, но я не отвернулась от Уилла, чей взгляд сосредоточился на мне. Школа всегда была единственным местом, где я получала передышку. До перехода в старшие классы.
Стараясь высвободиться из его цепких рук, я начала крутить запястьями.
– Отпусти меня.
– Почему у тебя рукава мокрые? – Опустив взгляд, Уилл приподнял мою руку, чтобы рассмотреть поближе.
Я промолчала.
Он снова взглянул на меня.
– И глаза красные.
Горло сдавило; я крепче сжала зубы и вырвалась из его хватки.
Прежде чем я успела ускользнуть с колен парня, он одной рукой обхватил мой подбородок, а второй обвил талию, прижал к себе и прошептал очень тихо, чтобы слышала только я:
– Ты можешь получить все, что захочешь, неужели не понимаешь? – Он искал что-то в моем взгляде. – Я любого растерзаю за тебя.
Мою грудь словно в тисках сдавило, было больно дышать.
– Кто это? – спросил Уилл. – Кого я должен убить?
В глазах защипало. Зачем он это делал? Искушал мечтой, что я не одна; что… возможно, еще оставалась надежда.
Его запах окружал меня. Бергамот и голубой кипарис. Я посмотрела на его аккуратно уложенные каштановые волосы, которые идеально дополняли идеальную кожу и темные брови; черные ресницы обрамляли глаза, как листья тропического леса лагуну какого-нибудь идиотского острова. На миг я забылась.
Всего на миг.
– Боже, пожалуйста, – произнесла я в итоге. – Спустись на землю, Уилл Грэйсон. Ты жалок.
Взгляд его прекрасных глаз мгновенно ожесточился. Вздернув подбородок, он оттолкнул меня к моей парте и приказал:
– Сядь.
В