Совьон не ощущала себя одинокой. А сейчас, впервые за долгое время, ощутила.
В конце концов, ничего не случится, если она останется здесь ещё на один день.
– Ваши мужчины состязаются прямо в лесу? – суховато усмехнулась она. – Ничего не боятся? Я слышала, этот лес заповедный. В нём живёт ведьма.
– О, брось, – легко отмахнулась хозяйка. – Наши воины смелые, их не напугать колдовством.
Сейчас то, что этот лес был обителью вёльхи, чувствовалось превосходно. Чарующе лилась дробь барабанов. Ритуальные костры горели ярко, бездымно – Совьон удивлялась, насколько огонь, разведённый по традициям местных жителей, отличался от того, что вечерами разводила она. Возможно, это ей просто казалось. А возможно, дело было в ночи: холодный ветер, прежде чем утихнуть, согнал с неба облака, и над чёрными макушками елей висел масляный оскал луны.
Приятно пахло засушенными клевером и барбарисом – их жгли в кострах. Огни освещали соцветия лент на деревьях. На одну из осин даже повязали синее знамя с серым филином: символ Радовичей, князей Гарина.
Шёл поединок. Совьон стояла среди немногочисленных женщин, – пришли, конечно, не все обитатели Варова Вала, слишком уж часто повторялись такие праздники. Она вглядывалась в фигуры соревнующихся. Одного из них, с русой козлиной бородкой, Совьон не знала – немудрено, почти всех дозорных она видела впервые, но о ком-то ей рассказала хозяйка постоялого двора. Совьон слышала о том, чей кулак выбивал воздух из груди русобородого соперника, – о Дагриме, воине со свирепыми глазами, владельце испуганной тукерской рабыни.
Совьон смотрела на Дагрима и чувствовала, как в груди шевелилась жажда чужой боли. Она хотела, чтобы в ту ночь Дагрим проиграл – хотя бы в учебном поединке и хотя бы собрату по оружию. Это было меньшее, что Совьон могла бы ему пожелать. Хозяйка постоялого двора говорила, что Дагрим – хороший воин, едва ли не лучший в Варовом Вале, но нехороший человек. Он был нелюдим, его опасались за жестокость и крутой нрав, но при этом уважали за бесстрашие и исполнительность. Он жил не в дружинном доме, а уединённо, со своей рабыней, в лачуге у крепостных стен.
Бой закончился, когда Дагрим резко повалил соперника на лопатки. Выпрямился, взъерошил пальцами лохматые волосы и выпустил изо рта клуб пара. Потом, ссутулившись, сошёл с холстины, – ему накидывали на плечи тулуп и хлопали его по спине, а Дагрим лишь щурился в желтоватом свете факелов. Искал свою рабыню, поняла Совьон: она видела тукерку среди женщин.
В ту ночь боролись либо на кулаках, либо на гладко обтёсанных шестах длиной с копьё – именно таким покручивал человек, ступивший на холстину. Он расставил ноги и подбоченился в отблесках огня.
Хозяйка постоялого двора приподнялась на цыпочки, чтобы достать до уха Совьон.
– Дружинник Хортима Горбовича из Гурат-града, – шепнула она. – Латы.
Тот, кто принёс в Варов Вал всякие небылицы. Совьон не могла не удивиться: Латы был младше её лет на десять, а то и больше. С красивым