змеиных закоулков, и мы выходим в сад. В жизни не видела подобной красоты. Живые изгороди образуют непрерывный лабиринт. Вокруг статуи, фонтаны, кустарники, клумбы. И повсюду белые цветы. На стенах, у подножия статуй. Белый снег, белые цветы. Похоже на чайные розы, но ведь сейчас зима, не так ли?
– Это камелии, – словно услышав мои мысли, отвечает парень. – Дивные цветы. Расцветают в разгар зимы. Никакие морозы не в силах их придушить.
Мысль о бегстве колет в спину. Теперь, когда я снаружи, мне ничего не стоит убежать, только куда. Сад кажется бесконечным.
– Я не знаю твоего имени.
– Прости, грубо с моей стороны. Я привык, что все здесь знают друг друга. Меня зовут Уильям, можно просто Уилл.
– Сильвер.
– Я знаю.
Пара секунд, и он уже мчит в другой угол сада к лабиринту.
– Сюда!
Следую за ним и поражаюсь размахам лабиринта. Кажется, кустарники раскинулись на добрые десятки километров. Стены в два раза выше меня. Отсюда точно не убежать. Поворачиваю за угол и нахожу Уилла возле статуи с цветами.
– Ты не похож на сумасшедшего.
– Сочту за комплимент.
– Извини, просто… ты вроде нормальный парень. Как ты здесь оказался?
– Это долгая история.
– Мы вроде не спешим.
Парень отвечает не сразу, очевидно, думает, стоит ли делиться со мной столь сокровенной информацией.
– Эти люди не такие плохие, как тебе кажется. Они приняли меня к себе, дали еду, одежду и кров. Это дорогого стоит, поверь.
– Может, они не все такие замечательные, как тебе кажется.
– Упрямая до мозга костей, – улыбается он. – Как Николас и говорил. Я думал, он несерьезно. Теперь понимаю, он говорил в буквальном смысле.
При упоминании дяди внутри все леденеет.
– Ты знал моего дядю?
– По-твоему, кто привез меня сюда? – он шагает вглубь лабиринта. – Это были суровые времена. Вторая мировая, испанка. Страна трещала по швам, а люди выживали как могли…
– Стой, – перебиваю. – Вторая мировая? Ты ведь не можешь этого помнить. Сколько тогда тебе лет?
– Немного больше, чем кажется, – поворот за угол, и он продолжает: – Мой дом был разрушен во время войны. Я жил на улице, еды не было, денег тоже. Я был на грани, когда ко мне на улице подошел мужчина. Он сказал, что даст мне еду и кров в обмен на доверие, – он делает паузу, словно мысленно возвращаясь в тот момент. – Я согласился. Думал, он отвезет меня в приют, а это в любом случае лучше, чем умирать на улице. Но он привез меня сюда, к таким же людям, как и я. Людям, которые понимают меня потому, что сами столкнулись с подобной проблемой. Людям, которые знают, каково жить на улице, когда нет ни еды, ни шанса раздобыть кровь до того, как случится приступ. Людям, которые, как и я, вынуждены были собирать кровь умерших, рискуя умереть либо от инфекции, либо от испанки. Он дал мне намного больше, чем дом. Он дал мне семью.
С трудом перевожу дыхание. Мысль о дяде будоражит затягивающуюся