словно наказывая, но я знаю: на наказание его поцелуй был похож меньше всего. То вот нос воротит и сидит, уткнувшись в телефон. Хмурится так, что между бровей складка залегла и никак не расправляется.
Зевнув и почесав щёку, я бросаю быстрый взгляд на молчаливого и задумчивого Ромку. Он, гремя льдом в пластиковом стакане с газировкой, бесстрастно пожимает плечами, будто его всё жутко достало. И этот майский пикник на исходе ночи в том числе. Смотрит он исключительно на своего брата или моего папу. Я, видимо, чем-то успела провиниться, раз заслужила полный игнор с его стороны.
Поняв, что отвечать он не собирается и дальше жуёт свою жареную картошку, решаю взять беседу в свои руки.
– Мы вместе учились. Кажется, первый раз мы встретились первого сентября после линейки, тогда нас собрали кураторы. Вот там я Рому и увидела впервые.
– Это было второе сентября, – говорит Дроздов, поворачиваясь ко мне. – На Лене была синяя юбка и белая блузка с бантом у горла, а волосы она собрала в косу, обернув её вокруг головы. Или как эта прическа называется?
– Колосок, – шокированно произношу на выдохе.
Если меня спросить, что было надето на мне в тот день, я вряд ли вспомню. Столько лет прошло. А Рома вот помнит. И это… так странно, что неожиданно моё сердце подпрыгивает и ухает куда-то в район живота.
– А ещё туфли на шпильке, и она оступилась. Каблук попал в трещинку на асфальте и…
– И я подвернула ногу, ты подал мне руку, а потом помог доковылять до аудитории. Это было очень мило, Ром, – говорю тихо. – Спасибо.
В предрассветных лучах, заливающих стоянку около круглосуточного кафе всё кажется в разы драматичнее и прекраснее. Иначе как объяснить, что лицо Ромы, которое мало привлекало меня все эти годы, сейчас кажется идеальным? Я не могу отвести взгляд от Дроздова, с новым интересом рассматривая его, запоминая его правильные черты и стараясь не обращать внимания на усиливающуюся тяжесть в груди и искривлённые в грустной усмешке губы парня.
– Пожалуйста. Могла сказать это и тогда, а не ждать подходящий момент в течение пяти лет.
Колючие и недружелюбные слова прокатываются морозом по коже, я растерянно ёжусь и опускаю глаза, рассматривая носы своих кед и кроссовок Дроздова. На первом курсе я была не очень приятной девицей. Корона на голове мешала, ведь в школе и детском саду я была местной «звездой», любимицей учителей, душой компании и объектом желания многих мальчиков. Посиделки у разбитого корыта – в лице Жени Куликова – хорошо спустили обратно на землю.
– Прости, – бормочу сдавленно и как-то скрипуче.
– Лена…
– Так, все доели? – врывается в нашу беседу громкий и хорошо поставленный голос папы. – Можно и по домам.
Я успела забыть о том, что мы с Ромой сейчас не одни, а рядом всё ещё находится его притихший младший брат и мой отец, и это не наше свидание, где мы делимся тёплыми воспоминаниями о прошлом. Совместных сцен в памяти с Дроздовым у меня всего несколько, и они не все хороши. Стоит только вспомнить наше свидание, за которое