жили в их домах. Ничего плохого о них не говорили. Даже восхваляли за определённые характеры немецких солдат. Но этот пьяный разговор к счастью для Дорогого был коротким, что радовало. Приличная доза испитого спиртного, вскоре уложила их бесчувственные тела на пыльном фибролите в ряд. Этот фибролит укладывался на гидроизоляцию. И уж только потом делалась асфальтная или же растворная стяжка, на которую клеился рубероид.
Приласканными знойными лучами солнца, они крепко спали, иногда во сне крепко матерясь.
Олегу работа в одиночку была не по душе и он, отложив самопальный шпатель в сторону, начал перешагивать приморенных кровельщиков, нарочно задевая их своими просмолёнными ботинками, и громко покрикивал:
– Эге, бригада Елкиных, вы спать приехали или работать? У вас гражданская совесть есть? Придётся вас краном спускать с крыши или заблокирую вас здесь на ночь, а водителю автобуса скажу, что вы на вторую смену остались.
Сон был их крепок. Ни один из спящих даже ухом не повёл, на его сигналы.
Олег осмотрел их импровизированный стол. На клеёнке рядом с закуской и остатками спиртного он увидал связку ключей. В этой связке был ключ и от склада, где хранился рубероид. Ответственным ключником был курносый Митька. Нередко за этот примечательный дефект его все называли Ломоносовым. У него был с детства перебит нос, отчего нижняя половина носа была сильно задрана к верху, и он постоянно гундосил. Когда Митька выходил из себя, то его глаза значительно выкатывались из глазниц и становились похожими на переспелые абрикосы, но без аромата. Официально Ломоносов считался звеньевым и был кумом Возничего. Командовать звеном, – это было его любимое дело, но вот только мужики его не слушали никто и зачастую посылали на хутор бабочек ловить. А по большому счёту они все были либо друзья, либо с одной деревни. Как не подходи, всё равно свои. Поэтому Митька, на них обид не имел. Но он был самый вредный и жадный мужик. Сейчас он лежал в стельку пьяный и даже ни один лицевой мускул не вздрогнул, когда на его курносый нос взгромоздилась зелёная с перламутровыми крыльями муха.
Олег попробовал отогнать эту муху, но она отлетала и тут же опять садилась ему на лицо.
– Это называется, напились до кондиции, – бормотал Олег, – а это навозное насекомое знает на кого садиться. Не на Модеста села, а на Митьку, чует самую большую мерзкую кучку.
Озарение наказать нерадивых и жуликоватых мужиков к нему пришло сразу. Схватив ключи, он спустился вниз и пошёл в колхозные гаражи, которые стояла неподалёку от объекта. Там он и нашёл без труда покупателя на оставшийся рубероид.
Местного тракториста из этого села не понадобилось долго уговаривать, так – как Олег попросил у него по три рубля за рулон, что было ниже вдвое официальной цены:
– Сколько рулонов можешь продать? – не торгуясь, спросил тракторист.
– Все забирай, что есть, – сказал Олег. – Думаю там сейчас больше пятидесяти рулонов.
Тракторист