в жизни и предан критической анафеме.
Что же делать тем из нас, кто встречает таких людей в жизни, кто любит их, кто хочет, чтобы они были героями наших книг? Думаю, что не падать духом и писать о них, о наших новых людях, о замечательных героях нашего времени, которые сегодня стоят возле домен и мартеновских печей, ведут паровозы и строят комбайны, сеют хлеб на целинах Казахстана и Алтая, добывают уголь и руду на Урале и в Кузбассе… Каждый из нас пусть будет с теми, кому отдал он свое сердце.
1955
Читатель ждет
Хмурым октябрьским днем ехал я по одной из бесчисленных шоссейных дорог Донбасса. Попутный грузовик был старый и тряский, шел медленно, кланяясь каждой выбоине в асфальте. То и дело подбрасываемые сиденьем, мы с шофером вели долгую, многочасовую беседу.
Обо всем переговорили. И том, как до войны работал он на шахте, а на войне вот приобрел профессию шофера; и о том, как вышла замуж его сестра, да вышла неудачно и вернулась теперь к отцу, к матери с двумя ребятишками; и о том, как взялся было он разводить кроликов, но ничего у него не получилось – в один день все пооколевали по неизвестным причинам; еще говорили мы, конечно, о международном положении, свободно переносясь из страны в страну, с континента на континент.
Коснулось дело и литературы.
– Времечка маловато, но все-таки почитываю, – сказал шофер, доставая из-под сиденья изрядно потрепанную книжку, прошедшую, видимо, через множество читательских рук.
Я читал эту книгу – роман о шахтерах. Года три-четыре назад написал ее один из местных донбассовских авторов, сам бывший горняк. Немало любви вложил он в изображение труда людей, добывающих уголь, но не хватило у него красок, а может быть, просто терпения, и книга получилась весьма и весьма посредственной.
– Нравится? – спросил я.
– Нравится не нравится, а переживаешь, – ответил шофер. – Как-никак о нашей жизни. Конечное дело, может, кто из Союза писателей и лучше пишет – про природу красивее, про всякие воспоминания, – не спорю. А только вот редко встретишь книжку, которая про тебя самого, про твоих знакомых. Скажу вам прямо, уважаемый товарищ, для меня лично такая книжка дороже других. Посудите сами. Живешь, работаешь, ни со временем не считаешься, ни со здоровьем, – а в шахте, было, и под смертью ходил, – ну кто ты такой? Стоишь ты чего-нибудь или нет? Ведь сам ты этого не знаешь, верно? Об этом тебе другие должны сказать, которым со стороны виднее. В книжке тут, читаю, определенно сказано: стоишь!
Несколькими днями позже, в городе Жданове, примерно об этом же услышал я от одного из доменщиков.
– Слов нет, – говорил он, – много хороших книг пишут советские писатели. Я читатель такой – за новинками слежу. Но где, объясните вы мне, книги о нас, о народе, о рабочих. Все, знаете, ученых, изобретателей, секретарей райкомов описывают. Или про старину. Это неплохо, ничего не скажу, с удовольствием читаем и такое. Но вот мы-то где, мы? Может быть,