все. И ты – у меня. И двигаешься – только одной рукой. И – творишь. Я – жду. Ты – говоришь. Называешь номер кисти. Мы намешиваем нужный цвет. И – творим. То, что говорит нам Он. Реальность? – Ее нет. Она – лишь ребенок, рожденный от Мечты и желания исчезнуть. Пусть живет, ладно. Немного осталось.
Как заглушить эту боль-владыку души? Моя водка – компьютерный экран. Проваливаюсь. Легче дышать. И – как-будто появляется какой-то смысл. Моя водка – полугруппы. Но и они – не спасают. Хватаюсь за гитару – последнюю соломинку. Нет. Все – не то. И даже – твой звонок. Он полон чем-то иным. Первый раз – тебя нет рядом, но Ты – здесь. Вокруг. И – во всем.
Я выпиваю твою смерть до дна. Нет вкуснее напитка из роз. Они стоят будто мертвые в нашей вазе, накапливаясь вместе с нашими праздниками. Ожидая – последнего. И не надейтесь…
Раздробленность
Ночь – невольница смерти. Каждодневное желанное умирание, чтобы на следующее утро казаться другим. Будто другим. Сон – поглотитель стремлений. Ненавижу. А куда денешься?
Бумага – простор невысказанности. Кому нужна? Перед кем? И за что? Сгусток оправданий. За несодеянное.
Порок и добродетель. Где они? В действиях? В мыслях? В представлениях? В понимании сущего. В осязании целостного. Происходящего.
Курит ли человек, глотнувший дым под гиканье толпы: «И ты – порочен»? Может быть он смеется над радостью примитивного понимания? То есть – непонимания вообще.
Порок – это власть над человеком. Не так важно, что за власть. А любая власть – это уже порок. Круг – замкнулся.
Разговор с мамой на ее могиле
Я иду по метровому снегу к тебе. Ветер со снегом – тоже в лицо. Будто злится. Каждый шаг – полсебя. Падаю, встаю, снова вперед. Я знал, что этот разговор должен был состояться. И он состоялся. С каждым шагом я переживал твою жизнь. И пережил ее. Я понял все. Твое одиночество, страдания, стремления и удары, наши удары. Живя с нами, ты была трижды одинока. Билась безрезультатно в закрытые наши души. А я боялся даже глаз твоих, рвущихся к нам, к пониманию и сочувствию. И – ни разу за всю жизнь не заглянул в них. Там было наше спасение. Теперь я повторяю твою жизнь, делаю то же самое с тем же исходом. Это – месть запоздалая твоя. А зачем? Чтобы я всю жизнь свою метался среди женщин, усматривая в них часть тебя, пытаясь искупить вину перед тобой. Мучаясь и страдая с ними, как ты – с нами. В поисках того, что было не получено от тебя по моему непробиваемому непониманию. Да, я так и делаю уже сколько лет. До сегодняшнего дня. Я растворил твою уже не злую и не обиженную месть. В любви к тебе. В понимании тебя. И того, что именно я – тот человек, с кем бы ты нашла, что так долго искала, и могла быть близка по-настоящему. Я принял и понял тебя. Но опоздал всего на семь лет. Только теперь, в день семилетия твоей смерти. Поздно? Нет. И еще раз нет. Ведь это могло не произойти вообще.
Я