– одежда, которую он никогда бы раньше не стал носить, на тумбочке – флакон одеколона, которым бы он раньше никогда не побрызгался, на трюмо у зеркала – бутылка скотча, который он вообще на дух не переносил – ни одной детали, ни одной мелочи, которая бы действительно принадлежала ему, указывала бы на него. И от этого становилось не по себе, словно я была в гостях у совершенно чужого человека, в совершенно чуждом мне мире. И сама комната, со всеми этими роскошными габардинами, безупречно чистыми зеркалами, столами и стульями красного дерева с винтажными резными ножками, с мягкими персидскими коврами… И эта огромная кровать, с ее бархатными подушечками и шелковым постельным бельем, кокетливо манящим уголком молочной прохлады из-под густо шоколадной мякоти покрывала… Господи, куда же я попала?
– Неплохо устроился, – иронично заметила я, скрывая вновь захлестывающее меня ощущение тревоги и дискомфорта.
– Да, пытаюсь соответствовать образу «зажравшегося старикашки». Ты не поверишь, но здесь даже есть нормальный душ, – натянуто пошутил он, – Если хочешь, можешь воспользоваться.
– Спасибо, воздержусь. Уж лучше по привычке обольюсь из ведерка…– я подошла к огромной кровати, и, будучи не в силах дольше удержаться на подрагивающих ногах, плюхнулась прямо в ее мягкую прохладную негу, уставилась на ослепительную игру хрустальных бликов на потолке, – Сани, сколько же все это стоит?
– Много.
– И откуда у нас столько много?
– Мне на это все дал Рамин, а откуда у него, я не знаю.
– Да, прям, не знаешь, – пробормотала я, – даже я знаю: американский спонсор.
– Иден, – он подошел, сел рядом на кровать, посмотрел на меня серьезно и внимательно, пытаясь объяснить то, что я итак понимала, – Спарт и все, кто стоят за ним, выделяют нам деньги не на эту операцию. Их цель президент. Поэтому лучше не говорить ему, куда реально ушла часть средств, ясно?
Я пожала плечами:
– Это вы с Рамином общаетесь с ним, не я. Он от меня по-прежнему нос воротит.
– Везет. Поверь мне, Спарт отнюдь не тот человек, с которым хочется общаться или вести дела.
– Тогда зачем вы это делаете?
– Выхода нет.
Он тоже откинулся на подушки, тоже уставился в потолок.
– Думаешь, мне все это нравится? Жить здесь, разговаривать с людьми, которые мне неприятны, играть роль, которая мне отвратительна…Просто, приходится терпеть – наклонил голову на бок, посмотрел на меня, – Я так соскучился по тебе за эти два дня.
– Я тоже. И до сих пор скучаю, – призналась я, не отрывая взгляда от нежного зеленовато-лазурного отблеска люстры, так похожего на легкое перышко. Кажется, будто оно таяло, а потом по дуновению еле ощутимого ветерка вновь вспыхнуло, но уже алым…
– Иди ко мне, – прошептал он, не понимая, что я имела в виду…
Я послушно прижалась к его телу, погрузилась в теплые объятия, постаралась, ни о чем не думая, упиться этим страстным поцелуем, отдаться его пылким ласкам… Ища его и обретая. Платье сползло с моих плеч, проскользнув по бедрам, упало на пол, следом за ним густым