не ведать боли.
Время залечит раны –
те, что душе нанёс.
Ты был её мужчиной,
всё в твоей было воле.
Только с тобой узнала
что она, кроме слёз?
Дай ей побыть счастливой,
нервы не рвать напрасно,
перечеркнуть все страхи,
веря в свой светлый день…
Больше не бьёшь – спасибо.
Больше не пьян – прекрасно.
Будто спустилась с плахи
в солнечный мир лучей.
Станет теперь любимой
кем-то другим – достойным.
Это тебе казалось:
вечным твой будет рай.
Дай ей пожить счастливо –
просто, легко, спокойно.
И не дави на жалость,
как ты умеешь…
ТВАРЬ…
Ворожба
То ли ночь колдовская меня усмирила,
то ли ласка твоя, от которой хмельной…
«Полнолунье придаст ведьме бо́льшую силу.
Позабудешь и в мыслях жалеть о другой», –
говорила одна мне из сельских ведуний,
зная, что прикипел к тебе сердцем чумным.
«Бойся, парень, её в череде полнолуний.
Ну, а лучше молись всем на свете святым!
Чёрный глаз у неё – как бездоннейший омут.
Вижу, сохнешь по ней. Ворожба это всё.
На болоте, где черти поганые стонут,
схоронила от всех она сердце твоё…».
Что ни слово, то в дрожь – нагнетает старуха.
Или просто завидует счастью других?
Невдомёк ей, что нам не прожить друг без друга,
что любовь в нас кипит каждый истинный миг…
«Ворожба это всё – на свечах и на кро́ви.
Что душой завладела, тут ясно и так.
Приворотом чадит, а не пахнет любовью.
Подскажу, научу, а то сгинешь, дурак…».
Пусть дурак я. Но лучшей судьбы мне не надо.
И объятий твоих я не знал горячей.
А старуху послал… до ближайшего ада –
в то болото, где водится уйма чертей…
– Ты не верь никому. Слушай сердце, любимый, –
говорила ты после, порою ночной.
Чувство – будто всего аж до капли испила.
Иль тому полнолуние, скажут, виной?
…что тебе придаёт несказа́нную силу,
а меня же, напротив, лишает её…
Этой ночью хмельной упоённо любила…
Разве можно сказать: «ворожба это всё…»?
Ночное колдовское
О, ночи тёмной отрешенье,
мне не томи так жадно грудь!
Что при свече, в огне блаженном
я нагадала?
Стынет жуть.
Не он пришёл, явилось Нечто.
И жалок ныне мой покой.
Предстать же в платье подвенечном
мне грезилось ещё весной
пред ним – во снах, что слаще яви,
чтоб он поверил, он узнал…
И мой причудливый румянец
его бы в миг околдовал.
Мечталось быть мне мягче воска
и только