обязана. И тот рисунок на четвертой странице обложки тоже послужил ей рекламой.
Марина действительно оказала помощь Дине Васильчук, с которой она познакомилась в компании Олега. Молодому дизайнеру из провинции было трудно пробиться, не имея никаких связей. Марина посмотрела ее портфолио, альбом эскизов, особенно ей понравились рисунки гуашью. Это было неожиданно: как дизайнер интерьеров Дина была на хорошем, но среднем уровне, а рисунки ее оказались оригинальными, какими-то по-детски неправильными, но яркими и радостными. Один из них – то ли бабочка, то ли женщина – она уговорила Андрея взять для обложки журнала.
Марина познакомила Дину со своей подругой парикмахером-стилистом Таней Колокольниковой, которая как раз купила комнатку и ломала голову, как задешево превратить ее в приличный салон. Дина за сущие гроши сделала проект и сама же с Таней его воплотила. Никто бы не поверил, какого эффекта можно добиться, покрасив стены в разный цвет и чередуя потолочную плитку в шахматном порядке. Стеклянные столики и зеркала сделали комнату светлой и просторной. Со стеклом девушки не умели работать, но Дина пригласила знакомого мастера, тоже недорого. Естественно, что Таня не забывала рассказать клиенткам про хорошего дизайнера, а визитки Дины постоянно лежали на столике с журналами. Дина очень ценила хорошее к себе отношение, она регулярно звонила Марине, сообщала новости из мира художников, предлагала познакомить ее с разными интересными для журнала людьми, обязательно читала и хвалила ее статьи. Да, если Казанцев ее друг, то интервью Марине обеспечено.
– А может, мне не понравится его искусство? В каком направлении он работает? Концептуализм или нонконформизм? Или он русский авангард возрождает?
– Пальцем в небо, Маринка! Чистый реализм с уклоном то в академизм, то в импрессионизм.
– Может, хватит нам головы морочить своими «измами». Олег, по-русски не можешь объяснить? – взмолился Андрей, не очень понимавший искусствоведческую терминологию.
– Ты, конечно, прав, дорогой свояк, нечего ярлыки навешивать. Казанцев рисует живую природу, и она у него живет: море волнуется, от гор холодом веет, солнце светит, цветы цветут. А женские портреты, как бы поточнее выразиться, – соблазнительны.
– Ого, редкий дар, он еще и портретист, оказывается! Как бы я хотела увидеть этот феномен.
Да, вот так она примерно выразилась, а на это фразу вдруг, как снежный ком навертелось столько аргументов, что не ехать стало как-то даже невозможно. Тут были и перспективы написания хорошей статьи, и любовь читателей к успехам наших людей за рубежом, и собственный интерес Марины к неизвестному гению, и желание Краснова тесно пообщаться с сыном и помочь ему в решении важной проблемы, и нежелание Андрея выступать в роли семейного тирана, и уговоры Маши, и аргументы Олега…
Вот теперь и сидели они втроем в салоне самолета, разрывающего ночь и пространство мощью своих турбин. «Что-то про турбины «ТУ», было в песне Визбора, – всплыло откуда-то из детства. – Это его песни папа иногда пел с друзьями»… – последняя мысль окончательно усыпила Марину.