в тот день сгорело 256 домов, принадлежавших евреям, многие из которых оказались в ловушке, потому что прятались в подвалах. Первые бомбы упали на часть города под названием Леснюв. Потом настала очередь нашего района. Второе сентября вошло в историю как день ужаса.
Наверное, может показаться странным, что папа, мамишу и вся община не побросали в чемоданы теплые вещи и не ушли в леса, в надежде добраться до безопасного места. Но дом есть дом, и до немецкого вторжения Жарки был безопасной гаванью для польских евреев. В некоторых городах страны евреи не могли владеть землей, а те, кто все же решался открыть свое дело, сталкивались с огромным количеством препятствий. А в Жарки, где больше половины жителей были евреями, все было не так плохо. Больше трехсот моих соплеменников ежедневно молились в местной синагоге, праздновали Шаббат и трудились в качестве ремесленников, торговцев и предпринимателей, к мнению которых прислушивались даже соседи-католики. Разумеется, и в Жарки бывали отвратительные случаи дискриминации. На одном из рынков в окне висела табличка: «Не покупайте у евреев! Поддерживайте своих». Но еврейские предприятия в городе всегда процветали.
Жизнь в Жарки простой назвать было нельзя, но, если бы хоть кто-то предвидел, что ждет их впереди, после 2 сентября 1939 года в городе не осталось бы ни одного еврея. Узнав о приближении нацистов, они бы уехали. Но, как бы то ни было, большинство евреев Жарки надеялись, что, когда бомбежки прекратятся, а немецкие войска одержат верх над маленькой польской армией, захватчики удовлетворятся тем, что завоевали новые территории для гитлеровской империи, и будут мирно править в Польше.
На рассвете воскресенья 3 сентября, когда стихли разрывы снарядов, мамишу, папа, Самюэль и бабушка Дора вылезли из подвала. Они не могли поверить, что дом уцелел. Оглядев гостиную, мама ощутила смесь вины и облегчения. Кое-где стекла были выбиты ударной волной от разорвавшихся неподалеку снарядов, но стены устояли.
– Барух ашем! – сказала на иврите бобеши, благодаря бога за ниспосланную удачу.
– Израиль, эти звуки, я все еще их слышу, – залилась слезами мамишу.
Папа сразу понял, о каких звуках она говорит. Его тоже преследовал тот шум, который всю ночь доносился до них в темноте: не только взрывы, но и крики людей, что оказались в огненной ловушке своих горящих домов. Никто не мог прийти им на помощь. Все забились в подвалы и молились о спасении. Город был в осаде. Днем мамишу разглядела вдали сильно пострадавшее здание еврейской библиотеки. Это была всеобщая гордость, подарок сионисткой организации. Она служила еврейской общине культурным центром и хранила в своих стенах более шести тысяч книг. Бесконечные полки были заставлены произведениями знаменитых поэтов и еврейских авторов. Мужчины собирались там дважды в день для молитвы и обсуждения Торы, священной книги иудеев.
Мамишу сказала, что хочет проведать родителей, Эстер и Мордекая Йониш, которые жили неподалеку.
– Ни в коем случае, – повторял папа.
Они с женой редко спорили, но в тот раз он