накануне он кружил ее, узнав счастливую новость.
Ничего не напоминало здесь о тех безвозвратно ушедших благополучных временах. Стены, пол – все было забрызгано кровью, и кровавый след тянулся в сторону ванной комнаты.
Павел пробежал по этому следу, распахнул дверь ванной – и застыл на пороге. Все здесь было залито кровью, а занавеска возле ванны была задернута. Нарядная пластиковая занавеска в цвет кафеля, по которой плыли рядами голубые дельфины.
Он хотел отдернуть эту занавеску – и не мог заставить себя сделать это, потому что уже знал, что увидит за ней.
Но потом подумал, что она, может быть, еще жива, что она истекает кровью и ждет помощи…
Он отдернул занавеску и издал хриплый, беспомощный крик, которым кричит раненое животное.
То, что лежало в ванне, уже не было его женой. Хотя это были ее волосы, ее губы, ее лоб, который она так смешно морщила…
Только вчера!
Если бы можно было перевести часы на двадцать четыре часа назад! Хотя бы на шесть часов! Он остался бы дома, защитил бы ее от всего мира, и ничего этого не случилось бы!
Павел сидел на полу и бился головой о край ванны.
Здесь его и нашел непосредственный начальник, подполковник Старостин.
Одним взглядом оценив обстановку, он нахмурился и гаркнул командным голосом:
– Майор Лосев! Встать!
Это подействовало.
Павел словно проснулся. Он поднялся, огляделся вокруг, словно впервые видел эту ванную комнату, эту мертвую женщину и этого рослого седого человека, своего начальника.
Старостин вывел его из квартиры, усадил в свою машину и отвез в управление. Там Павлу вкатили слоновую дозу успокоительного, и на какое-то время он впал в ступор.
В таком заторможенном состоянии Павел присутствовал на похоронах жены. Хоронили ее в закрытом гробу.
Только через неделю Павел смог относительно членораздельно разговаривать.
И тут же попал на допрос.
Оказывается, в тот день погибла не только Лена.
Женщина-политик, за чью безопасность Павел отвечал, подъехала к офису адвоката на набережной канала, вышла из машины в сопровождении своего секретаря и направилась к дверям. Но не успела она пройти и половины расстояния, как из проходного двора, того самого проходного двора, который должен был контролировать Павел, вышла высокая девушка в темных очках и длинном светлом плаще. Она распахнула свой плащ, под которым оказались два коротких десантных автомата, и почти в упор расстреляла обоих – и депутата, и секретаря.
Валя Елисеев, который находился в подворотне, выскочил на выстрелы, но успел заметить только промчавшийся мотоцикл, на который вскочила киллерша.
– Объясните, Лосев, почему вы бросили доверенный вам пост? – сухо и брезгливо осведомился председатель следственной комиссии полковник Вычегдов.
– Николай Николаевич, – вступился за подчиненного Старостин, – ведь вы знаете, какую трагедию пережил Лосев в тот день…
– Это не может служить ему оправданием! –