Никто не замерял.
Полчаса сижу, развлекаюсь. Смотритель уровня Среднего Желчуга.
На том берегу – никого. Не спешат зарабатывать доллары.
Скорее, не могут. Пройдет контрольный срок – придут горноспасатели, Юра успел договориться. То-то удивятся мужики.
– Подлец этот Нимисов, – прервал молчание Аркаша. – С самого начала я его подозревал. Завел нас на погибель – ни телефона, ни рации. «Деформирует естественную структуру биополя», – непохоже передразнил он. – Батарейки ему мешали, при свечах да лампах живём, провоняло всё керосином. Нет, чтобы фонарик включить, чиркай спички.
Ай– ай– ай. Вчера смотрел на бедного Валерия Васильевича, как на мессию, а сегодня – смело кроет правду–матку в лицо.
Покойнику.
– Не гневайся, Аркадий. Оглянись вокруг, в городе тосковать будешь по красоте.
– Затоскуешь, – он поднял камешек, швырнул на другой берег. Долетел.
– Успешно потрудились? – мне, безработному, до всего есть дело. Консервы каждый открыть способен.
– Нормально. У Александра Борисовича нервы стальные. Такого человека подвести хотел, козёл паршивый!
Фу! Распустился Аркаша.
– Есть хочется. А после консервов изжога мучит, соды попить нужно. У вас не найдется?
– Найдется, почему не найдется. Не боишься, что он в нее калия цианистого подмешал?
– Он способен, мерзавец. Одно доброе дело сделал – подох на месте. Таскать не пришлось, – Аркаша хихикнул. Пунктик у него формируется насчет таскать.
– Никто не приедет сегодня. Поздно. Пойдем, пройдемся. Я шел вдоль берега, а рядом бубнил Аркаша, обнаруживая у Нимисова новые и новые отвратительные качества. В конце концов, мне это надоело.
– А вдруг он возьмет и придет к нам, Нимисов?
– Шутите, Петр Иванович, – он побледнел прямо на глазах. – Шутите…
– От него всего можно ждать. Впал в летаргический сон, мнимую смерть. На Востоке и не то умеют. Ты избавлению радуешься, а он лежит и копит злобу, – говорил я убедительно, серьезно, самому страшно стало.
– Надо связать его, Петр Иванович. Или разрубить. Верно, разрубить на куски.
– Вот тогда нас наверняка посадят.
– Ну, связать покрепче.
– Для такого от оков освободиться – раз плюнуть. Про Гудини слышал?
– Что же делать? – он остановился, не решаясь идти дальше.
– Меньше говорить о нем. Мозг его от охлаждения чувствительнее стал к биотокам, явление биологической резонансной сверхпроводимости. Кто о нем думает, того он и чует, – ладно, вру я от безделья, но зачем пугаю? И, главное, отчего пугаюсь сам?
Аркадий неуверенно засмеялся:
– Сочиняете, Петр Иванович.
– Сочиняю. Да и замок на двери ледника висит надежный.
– А вдруг вы позабыли его закрыть?
– Давай посмотрим.
Идти – всего ничего. Вот мы и на месте.
Ноги сами замедлили шаг. Сердце забилось, обрело звучание. Не может быть! Галлюцинация!
Аркаша вцепился в мою руку:
– Стойте!
Дверь раскрыта,