По истлевшим ошметкам «Таисия», кое-где валявшимся, Марта догадалась, что перед ней пилот сожженного ею же неизвестного дирижабля.
– Мадам, мадам! – запричитал Баксков, не зная чешского. – Я не маньяк! Карел Готт! Йозеф Швейк! Ян Гус! Отченаш Яношек! Хинди-Руси бхай бхай!
Ствол пистолета стал опускаться. Марта почувствовала, что этот бесхитростный парень чем-то ее притягивает, словно некий магнит.
– Какой непонятный язык! – досадливо и чуть слышно произнесла сама себе Марта по-немецки.
И тут Баксков, который выучил немецкий раньше, чем русский – по немецко-турецкому разговорнику (разговорник бабушка подкладывала под низкую подушку ребенка в коляске), – воспрял!
– Фрау! Фрау, не стреляйте! – заговорил он на вполне понятном немецком. – Я потерпевший крушение дирижабля путешествующий несчастный русский артист, выигравший в корпоративное лото сексуальный тур…
Здесь вдруг он осекся, опомнившись, что сказал лишнее очень красивой женщине с бесстрашным, не умевшим не нравиться лицом.
– Вот так сюрприз, – сказала Марта, пряча в кобуру пистолет. – Я думала, что плохой немецкий здесь знает только Анж Дуда. Но Анж – мне не нравится, по-моему, он обыкновенный торгаш, готовый продать земли Польши, а заодно и Украины. Прошу прощения, если вас напугала.
– Что вы, какие пустяки!
Вдруг вспорхнув, Баксков сорвал на ходу пролесок и через секунду коленопреклоненный стоял около сидящей на засохшем мху Марты, картинно и верноподданнически протягивая ей цветок.
– Самой очаровательной девушке Чехословакии! – сопроводил Баксков дарительный жест пришедшей на ум своей записной речевкой.
Поблагодарив, Марта воткнула пролесок торчать в кармашке с сюрикенной обоймой и, представившись в ответ «таинственной лесной феей», выразила искреннее сожаление о потере Николаем своего воздушного судна. Николай, схватив руку собеседницы, прильнул к ней поцелуем (совсем как не так давно к руке подруги Настасьи на Мальдивах, где настойчиво и нередко в этом упражнялся) и, глядя отнюдь не скромно в глаза Марты, истово поклялся:
– Я незамедлительно приобрету новейший, современный несгораемый дирижабль на более совершенной паро-фотонной тяге и назову его «Таинственная незнакомка»! – скороговоркой протараторил артист, забыв, что квантово-механического преобразователя на быстрых углеводах, подаренного фон Брауном, больше нет. Сгорел вместе с его дирижаблем и набором пластинок с оперными ариями и Каем Метовым.
– Слишком длинно. Назовите проще – «Марта», – загадочно улыбнувшись, предложила пилотица.
Конечно, Марта не могла не предложить доставить на своем паробайке к гостинице вволю настрадавшегося русского сопрана, его же – секс-туриста. Но Баксков уже не хотел в гостиницу. Он хотел подольше побыть с очаровательной пилотицей, какая ему нравилась так же сильно, как и Анжу Дуде. А возможно, что и больше. Он, Николай Баксков, уже значительно меньше думал о таких бесконечных и умеющих иногда пламенеть ногах