тобой накатим, а потом вдруг еще какие проблемы начнутся. В трезвяк забрать могут. Пошли лучше ко мне. Я тут недалеко живу, на Бейкер-стрит.
– Ну пошли, дома все ж лучше пить, чем в кабаке. А то и вправду заберут охламоны. А мне уж больше неохота.
И мы направились к Холмсу.
Мы сидели на хате у Холмса, которая находилась на кривой, как подкова, улице Бейкер-стрит 221Б. Дом вообще не напоминал тот, который гордо возвышается на телеэкране (когда Масленников снимал фильм, то использовали другой, через три квартала). Эта халупа напоминала двухэтажный недостроенный особняк после неоднократных бомбежек.
Дом принадлежал миссис Хадсон, старой кривоногой кобыле с толстым курдючным задом, у которой Холмс снимал жилье за два пенса в неделю. В комнате у Холмса было грязно как в трамвае. Везде валялись пустые бутылки, колбы, реторты и чекушки. Занавесок не было и в помине. Да они и не были нужны, потому что окно было залеплено толстой полиэтиленовой пленкой. Вместо люстры висело старое ржавое ведро, а кровать, на которой я сидел, скрипела так, что хотелось сильно выпить. Но все же эта берлога была намного лучше той развалюхи, где обитал я.
Холмс пододвинул к кровати стол с двумя ножками, вместо третьей приспособил кочергу и примостился напротив меня на единственной табуретке. На стол он поставил тарелку вареных рожков, порезанные кусками соленые огурцы и специально для меня, как он выразился, салат из лука и чеснока. Потом в комнату вошла миссис Хадсон и поставила на стол три большие пивные кружки. Холмс вытащил поллитровку, отгрыз пробку и наплескал в них водки на два пальца.
– Ну, за мировуху! – провозгласил он и мгновенно осушил свой кружак.
Потом со словами «После первой грех закусывать!» он налил себе снова и выпил. После этого он вздохнул, вытянул ноги и улыбнулся.
Я взял кружку и тоже накатил. Закусив соленым огурцом, я взглянул на миссис Хадсон. Она почему-то не выпила, а угрюмо смотрела на свою кружку.
– Братан, а ты где живешь? – поинтересовался Холмс, начиная набивать свою трубку.
Я прикинулся несчастным и сказал, что живу на вокзале. Холмс уставился на меня, потом медленно перевел взгляд на миссис Хадсон и вдруг, просияв, хлопнул себя по лбу и проговорил:
– Да ты что, братан! Чего ж ты раньше молчал, что тебе жить негде? Живи здесь! Тут еще одна комната есть. Пустая. А, миссис Хадсон, пускай Ватсон тут живет? Он мой ближайший собуты… то есть соратник. И, вообще, братан! И мы с ним выпиваем вот за мировуху. А, миссис Хадсон?
Миссис Хадсон нахмурилась. Тогда Холмс подхватил бутылешку и проворно наплескал ей в кружак до половины. Только тогда миссис Хадсон улыбнулась, взяла посуду и тоже «пригубила» за мировуху. Едва она поставила кружку на стол, как Холмс подлил туда все, что оставалось в бутылке. Миссис Хадсон глубоко вздохнула, снова подняла кружак и медленно «съела» свою порцию. Поставив тару на стол, она закусила огурцом и поинтересовалась:
– А что, водки нет больше?
– Нет, у нас только один пузырь, – поспешно ответил Холмс, прижимая к себе второй под курткой.
Миссис Хадсон вновь тяжко вздохнула и поднялась