В крайнем случае посмотрите, что можно сделать, дабы получить на него компромат. – От этого слова Федор Юрьевич слегка поморщился. – Не кривитесь. Хорошее слово. Но пока мы его на крючок не посадим, причем не перед своим лицом, а перед Софьиным, то покоя нам не будет.
– Постараюсь Петр Алексеевич, – кивнул Ромодановский.
– Кстати, как там дела с Иоганном Монсом?
– Сговорились. Обо всем сговорились. Два десятка зрительных труб английских лучшего качества да фузей две сотни специального заказа под уменьшенный калибр. Кроме того, он обещался к весне поставить несколько возов картофеля на посадку. Точные объемы не говорит, так как сам не знает, сколько получится.
– Ну и ладно. Даже одного воза доброй картошки нам должно хватить.
– А также пару мешков семян подсолнечника и этой… как ее…
– Земляной груши?
– Ее. Да.
– Совсем хорошо. Ты, кстати, Федор Юрьевич, людишек-то присматриваешь для учреждения сельской мануфактуры? А то ведь кой-чему все одно учить нужно. Совсем ведь темные.
– Присматриваю, – кивнул Ромодановский, – только ведь ты просил не спешить.
– И не спеши. Как Рождество справим, ими и займемся. Сейчас не до них.
Глава 4
5 июня 1683 года. Преображенское
– Государь! Государь! Пожар! – раздался откуда-то с улицы истошный мужской голос.
Петр проснулся практически мгновенно, буквально подброшенный на постели мощным выбросом адреналина.
Чтобы сориентироваться, ему потребовалось каких-то несколько секунд. После чего глаза прищурились и похолодели, словно переходя в боевой режим, а движения стали стремительными и плавными. Как будто в нем проснулся хищник, вместо уже привычного для окружающих спокойного, внимательного и рассудительного подростка.
Стремительно надев брюки, намотав портянки и натянув сапоги, Петр выскочил в коридор буквально уже через двадцать секунд, держа в руках два заряженных пистолета.
– Дежурный! – заорал на всю силу своих легких юный царь. – Тревога!
Впрочем, поручик, бдящий в этот ранний час, и сам сообразил, что случилась какая-то беда, а потому уже успел отправить сержанта поднимать роту по тревоге.
Дворец стремительно оживал. Загорались огни в окнах. Приглушенные голоса переговаривались, пытаясь понять, что случилось. Однако за окном, на небольшом импровизированном плацу, уже громыхали своими превосходными сапогами[8] стрелки потешной роты. Галифе, сапоги, китель, каска[9], Y-образная портупея, шашка, английская фузея. Довольно необычный вид для тех лет. Впрочем, никто не роптал, потому как форма была удобной и вполне добротной.
– Докладывай! – грозно зыркнув на перепачканного сажей урядника, потребовал Петр.
– Государь, ткацкую мануфактуру подожгли!
– Поймал поджигателей?
– Никак нет. Их даже никто не видел.
Петр повернулся в ту сторону, где на днях закончили