собой дверь. Вся была в холодном поту.
– Тебе удалось что-нибудь найти? – спросила пани Диамант. Она листала журнал, задрав на подушку опухшие ноги. Я изобразила на лице улыбку.
– Пока нет, – ответила я и закрылась в туалете. Я слышала свист пули рядом с собой, видела перед собой старика, закричавшего, когда та навылет пробила его руку. Это сделали не евреи. И не они сбрасывали бомбы на мой город. Неужели все сошли с ума? Я плескала холодной водой на свое горящее лицо.
Пани Новак постучала в дверь, затем с треском распахнула ее. Я выпрямилась над раковиной. Ей очень жаль, но с завтрашнего дня нам придется найти для себя другое место, сообщила она. Эта комната уже зарезервирована другим постояльцем. Комната Макса. С его фотографиями. Пани Новак поджала губы.
– Кому-нибудь стало известно, что у вас живут евреи? – спросила я.
Вопрос застал ее врасплох. Вид у нее был виноватый.
– Я… я просто не хочу иметь неприятности, только и всего.
Я вытирала лицо, стараясь сосредоточиться. Мне хотелось заплакать.
– Имеет ли для нас смысл идти дальше на восток? – прошептала я.
Пани Новак покачала головой.
– Не думаю, что они выпустят вас в Россию, – сказала она.
Мы не стали дожидаться утра. Я подняла пана и пани Диамант в половине четвертого, пока в доме еще спали. Пани Диамант оставила записку, поблагодарив пани Новак за гостеприимство, я бесшумно закрыла за собой дверь и вывела их на темную дорогу. Я хотела еще до рассвета оказаться как можно дальше от Низанковице.
Обратный путь мы проделали без приключений. На этот раз все прошло гораздо легче. Пани Диамант передвигалась довольно быстро, и даже диабет пана Диаманта не доставлял ему особых неприятностей. Возможно, на этот раз они были больше напуганы, чем опечалены. Я ничего не сказала им о том, что видела в деревне. Однако, судя по тому, как послушно Диаманты следовали за мной, они сами обо всем догадались.
В лесах вдоль дороги было тихо, ни одного выстрела, утренний воздух был прохладен, на холмах лежал туман, и навстречу нам попалось лишь несколько беженцев, бредших в противоположном направлении. Уже в два часа дня мы снова оказались в Перемышле, не имея других потерь, помимо стертых ног.
Бремя ответственности давило на меня.
«В городе наши соседи, по крайней мере они не будут в нас стрелять», – думала я.
Не заходя в квартиру, пани Диамант заглянула в магазин, чтобы захватить домой немного продуктов. Мы устали и проголодались, рынок так и не открылся. Длинная трещина с неровными краями прорезала витрину магазина, на стекле желтой краской с потеками была намалевана звезда Давида и написано слово «евреи». Все полки были пусты. Не осталось ни одного яблока, ни единой шоколадки.
Оставив Диамантов на тротуаре, я побежала в находившийся через дорогу банк. Управляющий, человек, которого пани Диамант знала с пеленок, сообщил, что счет Диамантов закрыт. Что теперь ни у одного еврея нет счета