с главного, а с бокового входа. Я положила Хелену на скамью в обшарпанном коридоре с ярким электрическим освещением, и двое полицейских обыскали мой рюкзак. Они вытащили на свет чашку, спички и полкраюшки хлеба. Полкраюшки хлеба. Доля Хелены, которую я дала ей, когда мы остановились возле ручья. Я посмотрела на неподвижное лицо сестры. Почему она не съела хлеб?
Один из полицейских обыскал мои карманы, после чего попытался снять с меня пальто. Я оттолкнула его руки. Под пальто у меня не было ничего, кроме белья, а все мои сбережения были спрятаны в лифчике. Я не знала, как они к этому отнесутся. Снова оттолкнула протянувшиеся ко мне руки, и второй полицейский засмеялся. Они обменялись несколькими фразами, возможно на мой счет, и вышли.
Немец с пистолетом остался меня сторожить. Он молчал. Даже не смотрел на меня. Видимо, знал, что сейчас последует. Мой страх немного прошел, хотя, возможно, и безосновательно.
Я села рядом с Хеленой. Она дышала, но глаза были закрыты. Я гладила ее по волосам, гадая, чем все это для нее закончится.
В конце коридора отворилась дверь, и оттуда высунулась мужская голова. Человек оглядел нас обеих, затем поманил меня к себе. Я посмотрела на охранника, но он не шевельнулся. Ну что же, значит время пришло. Я наклонилась, чтобы подхватить Хелену.
– Nein, не надо. Я сам, – сказал мужчина. Он подошел к нам и взял Хелену на руки. На нем был немецкий офицерский мундир, но его польский был почти безупречен, в нем можно было различить лишь легчайший акцент. Я последовала за ним; в комнате, куда мы вошли, не было ни полицейских, ни эсэсовцев, не было также ни ружей, ни дубинок. Вместо этого здесь стояли письменный стол, шкафчик и кушетка, на которую мужчина положил Хелену.
– Меня зовут доктор Беккер, – сказал он, вытаскивая из кармана стетоскоп. – Это ваша сестра?
Я кивнула, потеряв от удивления дар речи.
– Расскажите, что с ней случилось.
Пока он стаскивал с Хелены огромное для нее платье, я отвечала на его вопросы. Мне было страшно оттого, что он прикасался к ней, но еще больше я боялась оставить ее без помощи. Он спросил, что и когда мы ели и как она себя вела перед тем, как потерять сознание. Он осмотрел ее синяки. Хелена зашевелилась и открыла глаза.
– Лежи спокойно, – велел ей доктор Беккер. Затем повернулся ко мне: – Садитесь, пожалуйста. Хотите повесить свое пальто?
Я села и отрицательно покачала головой, запахнувшись еще сильнее.
– Подождите, пожалуйста, здесь, – сказал он и вышел из комнаты.
Сейчас сюда придут полицейские, думала я. Они уведут меня с собой, и я больше никогда не увижу Хелену. Меня окатила волна озноба.
Дверь отворилась, и в комнату снова вошел доктор. В руках у него были две чашки чая. Он дал одну из них мне и, посадив Хелену и держа у ее рта чашку, стал поить ее чаем.
– Ваша сестра истощена, к тому же она очень устала, – сказал врач. – Все, что ей требуется, – это отдых и хорошее питание.
Он достал из кармана пачку печенья, помог Хелене встать на ноги и дал ей одно.
– Пейте, – обратился он ко мне. – Чай очень сладкий и в нем немного молока. Судя по вашему виду, это