подоконнике.
Он все еще чувствовал, как моток этой веревки давит ему на ребра из своего тайника между его тонким походным матрасом и стальными перекладинами каркаса койки. Веревка десятки раз спасала ему жизнь. Порой единственное, что могло спасти его от приступов отцовского убийственного гнева, – это запереть комнату изнутри и через окно вылезти на улицу. Там, среди шлюх, наркоманов, извращенцев, юный Хари чувствовал себя в большей безопасности, чем рядом с отцом.
Лучше так, чем дышать безумием в закрытой квартире.
– Я когда-то думал, – проговорил за его плечом Тан’элКот, – что понимаю, почему мы приходим сюда. Я думал, что ты хочешь напомнить себе, какой необыкновенный путь ты проделал в жизни. Отсюда можно видеть и начало этого пути. – Он мотнул головой в сторону дома, потом обернулся и глянул на шпиль главного здания Студии в трех километрах от края трущоб. – Так и можно увидеть пик твоих достижений. Контраст, мягко говоря, потрясающий. И все же это явно не приносит тебе удовлетворения.
Хари не нужно было видеть Тан’элКота, чтобы знать, какое выражение застыло на его лице: маска вежливого интереса, скрывающая хищный голод. Бывшего Императора живо и непрестанно интересовало все, что может причинить его спутнику боль. Хари не обижался; он знал, чем заслужил такой интерес.
– Я прихожу сюда не за этим, – мрачно отозвался он.
Он оглянулся, озирая полуразвалившиеся дома, нависавшие над разбитыми тротуарами; полутемные бары в подвальчиках на каждом углу, где под громовую музыку люди тупо топтались на одном месте, на банк провизии, где родители с пустыми глазами и их молчаливые дети выстраивались в очередь на завтрак, до которого оставалось еще два часа. Невдалеке шевельнулась куча тряпья, приоткрыв физиономию синяка в последней стадии долгого падения: суматошно бегающий слепой взгляд выжженных метанолом глаз, нос и верхняя губа проедены гноящимися язвами насквозь. Синяк вытащил из пластикового пакета свое сокровище – пропитанный горючкой грязный платок – и, содрогаясь, прижал ко рту, вдыхая испарения.
Хари приподнял руку – и тут же опустил. Этот короткий, безнадежный жест будто охватывал весь Миссионерский округ.
– Порой приходится себе напоминать, что до дна очень далеко.
Припомнилась старая шутка, исполненная такой горечи, что весь юмор вытек: «Падать-то легко – приземляться бывает трудно…»
– Собрался прыгнуть? – медленно промолвил Тан’элКот.
Хари пожал плечами и двинулся дальше. Ровер жужжал по улице позади него, сохраняя дистанцию в два шага. Тан’элКот шел рядом, двигаясь с тяжеловесным величием крейсера на малом ходу.
– И зачем ты притащил сюда меня? Надеешься, что я из ненависти попробую тебя убедить?
– А то нет?
Прищурившись, Хари уставился на вышагивающего рядом великана. Тан’элКот был одет в вязаный свитер и вельветовые брюки небрежно стильного модника-Профессионала, темная грива собрана в старомодный конский хвостик. Возраст смягчил резкие очертания его лица,