ней на колени.
– О, что с вами, Тарино, – пролепетала служанка.
– Анна, из ваших нежных рук готов принять спасительное средство!
– Неужто вы больны, Тарино? – испугалась служанка.
– Я… да, мне нездоровится сегодня, – кивнул Тарино, – но прошу вас, не нужно жалости и снисхождения, я не достоин этой милости! Вы – святое и прекрасное создание…
– Да что вы такое говорите?! – воскликнула девушка, она была не на шутку встревожена.
– Я – скромный рыцарь, бродяга и бард. Что я могу вам предложить? Ворох своих разноцветных песен, шелест стихов, немного красивой музыки и…вдохновлённый вами…
Но, Анна, уже не на шутку встревоженная, трогала его лоб и уши. Потом серьёзно сказала:
– Я принесу вам куриного бульона, австрийский пирог и немного сыра… и вишневой настойки, – лукаво добавила она.
– Ах, спасительница моя, Анна! – и Тарино бросился целовать её маленькие пухлые ладошки.
– Ну что вы такое говорите, Тарино! – воскликнула она.
Таким образом, приложив немного своего таланта и обаяния, Тарино обрёл вкусный завтрак и весьма недурную наливку к нему. Он вернулся к себе в комнату, забрался обратно под одеяло и изобразил на лице некую болезненную слабость и бледность. Вскоре в дверь его комнаты робко постучали женские пальчики.
– Войдите! – слабым голосом простонал Тарино.
Анна как птичка впорхнула в комнату, в одной руке у неё была пыльная бутылка с мутным содержимым, в другой – глиняная мисочка с бульоном, а подмышкой она осторожно зажимала какой-то свёрток.
– Это вы, Анна? – Тарино слабо поморщился, словно от какой-то только ему одному ведомой душевной боли.
В это время служанка расстелила на маленьком столике у окна серое льняное полотенце и разложила на нём принесённые с собой припасы: горшочек с куриным бульоном, большой ломоть ржаного хлеба, кусочек ароматного сыра и бутыль с наливкой.
Тарино жадно облизал сухие губы и смог только выговорить:
– Анна, вы чудо!
Девушка осторожно улыбнулась и исполнила неловкий реверанс.
***
Вечерело.
Тарино стал собираться на праздник. Он взглянул небрежно на свёрток с костюмом, который так и лежал с вечера на столе. Потом подошёл к зеркалу и придирчиво осмотрел себя со всех сторон:
– Ну да, я всё ещё прекрасен и свеж, хорош собой, строен и привлекателен, – проговорил он скорее для себя самого, чтобы как-то преодолеть некоторую робость, которая нападала на него при мысли о прекрасной незнакомке, что встретилась ему вчера на ярмарке.
Тарино подошёл к столу и осторожно развернул свёрток, достал костюм из красного бархата, встряхнул его, чихнул три раза и стал неторопливо натягивать сначала брюки, а потом сюртук. Надо ли говорить, что костюм сидел на нём так, словно был сшит на заказ лучшими мастерами и исключительно для него. Тарино немного подивился этому, ему показалось, что вчера, когда он примерял покупку перед зеркалом, костюм вроде как был ему великоват