самым спровоцировал новую волну:
– Мерхаба, бу не? Гюнайдын, Алекс, хош гельдиниз. Насыл сын?
Вот ведь пристал Муххамед.
– Гуд, гуд насыл сын. Ка-ро-шо, верблюжий сын. Вери карошо, – но он не отвязывался.
– О, карошо, тамам, – опять заулыбался вчерашний дотошник. – Бу не, вериблюжаны сын? Вот зис? (что это).
Опс, должно быть случайно вырвалось.
– Это карошо! Верблюжаны сын – итс гуд! – но пояснять, что это «кэмэл сан», я не стал, пусть думает, что это непереводимое с русского очередное доброе слово.
– А, вериблюжаны сын – карошо. Тамам. Нерейе гидилир?
Вот что это началось опять? Неужели не понятно, что я не кумекаю ещё на вашенском гирилбилире.
– Муххамед, всё уже, заканчивай. Привет от Джона Коннора. Я кушать иду. Гоу то ит, брекфаст, андэстанд? – только после активной пол-минутной жестикуляции руками и ртом, он понял, что я намереваюсь позавтракать, а то был бы непрочь болтать тут полдня. Им то что, пока угрозы никакой нет, то и работа не кусает за пятки. Прохаживайся туда-сюда, да делай строгие гримасы. Свежих сканвордов не завезли, вот и надо себя как-то занять.
Когда я уходил, он яростно задискутировал с напарником, кажется по поводу Джона Коннора. Это вызвало у меня усмешку. Такое довольное славянское лицо я и увидел в отражении от зеркальных дверей главного корпуса.
Далее меня ждал шведский стол к которому у меня уже начинала вырабатываться привязанность, в виде умеренного слюнотечения.
Пройдя тест на раздражительность в виде однообразных вопросов «насыл сын?» от поваров и гарсонов, я сумел завладеть провиантом. Подкрепился чудным омлетом на два яйца, с вплавленным в него сыром и ломтиками ветчины, украшенным по бокам сочными овощами. Пара круасанчиков с абрикосовым вареньем продлили гастрономический изыск провинциала.
«А что, жить можно», – пришла телеграмма из желудка, с которой я охотно согласился.
Насколько помнил, мне предстояло провести зарядку. Где это будет происходить и как, пока смутно представлял. Для правильной коллективной зарядки нужны три сослагаемых успеха: 1-музыка, 2-полянка и 3-люди.
В Египте я видел, как девчонки на лужайке проводили стретчинг – утреннюю растяжку. Собиралось несколько туристок с полотенцами. Мужчины это мероприятие принципиально не посещали, только просматривали издали. Или вблизи, если было кого просматривать. Тут же на лужайке появлялся магнитофон-бумбокс и под лёгкую музычку дамочки разминались, повторяя за аниматоршей нехитрые телодвижения.
Мест на территории отеля, которые могли бы выполнить роль такой лужайки, я пока не встретил, обойдя корпуса раза три. Либо это были маленькие газончики травы, либо, достаточные по размерам лужайки, но с препятствиями в виде пальм и колючих кустарников, либо непроходимые заросли. Я по-тихому запаниковал, поскольку время приближалось к 10-ти, а я всё ещё был в подвешенном состоянии без необходимых составляющих