горькой тоски ты устала?..»
От горькой тоски ты устала?
Ну что ж, посиди, отдохни
и радость, что на пол упала,
силёнки собрав, подними,
омой родниковой водицей,
с улыбкой взгляни на неё,
и радостью тут же простится,
что ты уронила её.
«Жизнь прекрасна, удивительна…»
Жизнь прекрасна, удивительна
и таких чудес полна!
Пусть порой течёт томительно
и бывает зла она,
часто хмурится и киснет,
как её не тормоши,
и плечом безвольно виснет,
и гнетёт в ночной тиши.
От неё мы ждём ударов:
иногда так сильно бьёт,
но как щедры те подарки,
что с улыбкой нам даёт.
Храм Христа спасителя
Там, где плавали
да резвилися,
стены славные
возносилися, –
там, где люд нырял
в муть поганую,
гордый храм стоял
в пору давнюю.
На святой приход,
по Россеюшке,
собирал народ
по копеечке.
Над землёю стон:
о пяти главах
был разрушен он
и повержен в прах.
И на Русь пошли
силы тёмные,
деревеньки жгли,
разорённые.
Не видал народ
хуже бедушек:
не жалел тот сброд
даже детушек.
С той чумной ордой
еле сладили,
напряглись спиной,
жизнь наладили.
Не боясь беды,
яму вырыли,
много тонн воды
в неё вылили.
Ты, народ, молись,
да в других местах, –
здесь же веселись
мужики в трусах.
На Россею прут
силы тёмные,
деревеньки мрут
разорённые.
Не мычат в хлевах,
тех, коровушки:
перерезаны
все Бурёнушки;
не родят поля
белый хлебушек –
не накормит мать
малых детушек.
Стал народ страдать
по Россеюшке, –
стал опять сбирать
по копеечке.
Новый храм стоит –
возвышается,
да душа болит –
надрывается:
не заменит он
тот, намоленный, –
по Россее стон
за тот, взорванный.
«Всё бывает и всё случается…»
Всё бывает и всё случается,
обретается и теряется,
прерывается, продолжается,
начинается и кончается.
Всё случается и бывает:
в мае снег на поля выпадает,
в январе землю дождь поливает,
и пустыню фонтан пробивает.
Всё бывает и всё случается,
всё случается и бывает,
только прошлое не возвращается,
и мёртвое не оживает.
«Дикий мёд на губах…»
Дикий мёд на губах,
а в глазах лихая удаль!
Как носил на руках,
целовал