какофонию звуков. Меня всего исцарапали, но укусов, что принесли бы мне «радость» почувствовать, как живётся ликантропу, пока не было.
На луну набежали грозовые облака и от этого многие оборотни (их осталось штук двадцать) впали в лёгкое недоумение. Их «пупырчатый блин» скрылся в небесном мареве, и подействовало на людей Нальда отрезвляюще. Самый крепкий ликантроп прижался к почве и проговорил:
– Калеб… Это я, Элми… Мне трудно… Я и Илва… задержим своих… Разберись с Комодрианом!
После этих слов Элми–оборотень страшно зарычал и вместе с другим, более изящным ликантропом, кинулся на своих собратьев. В это же время на меня рухнул корноухий Комодриан.
– Ты меня начинаешь бесить, – прогнусавил он мне сверху вниз.
– Это взаимно! – отозвался я, напрягая мышцы.
Катание по полу мне изрядно надоело. Засунув гарду Альдбрига в розовое горло, я вогнал острие Лика Эбенового Ужаса в волосатый живот. Только вот покончить с ликантропом одним единственным ударом не так–то просто. От боли Комодриан едва не перекусил мне меч напополам. Его когтистые пальцы завозились по моей мантии, награждая меня всё новыми и новыми рубцами. Терпя жуткие муки, я правой, держащей посох рукой, надавил на брюхо жреца–оборотня в два раза сильнее. Он охнул, но не обмяк. Пользуясь всеобщей «катавасией» ликантропов, я попробовал запугать Комодриана:
– Если ты сейчас же не произнесёшь контрнаговор, который снимет с гвардейцев Нальда твою мерзкую порчу, то я подкопчу твои кишки своим посохом!
Жрец–оборотень заскулил, однако напора на меня не ослабил.
– Ну же! Даю тебе последний шанс! – проорал я, прокручивая в сером брюхе Лик Эбенового Ужаса.
Серьёзная рана и моё яростное сопротивление повергли Комодриана в исступление. Он заюлил и с остервенением замельтешил по мне когтями, однако при этом только сильнее насаживался на металлическую основу посоха.
– Калеб… Быстрее… Луна выходит! – услышал я сдавленный крик Элми. Он растопырил лапы и как ветряная мельница отгонял от меня страшно воющих ликантропов.
– Мне… – прохрипел Комодриан.
Он обмяк и спустя секунду превратился в человека. Его бледная кожа наглядно показывала, сколько он потерял крови, впрочем, и я её лишился немало… Голова кружилась, но я сделал над собой усилие и, схватив жреца перчаткой за горло, повелительно произнёс:
– Читай свой «контрнаговор» или прощайся с жизнью!
– Ну, хорошо! Хорошо. Ты победил… – пролепетал Комодриан, простирая дрожащие пальцы на ночное светило.
Его губы беззвучно заходили на лице и… спустя секунду яркая вспышка озарила звёздное небо. От луны как будто оторвался маленький кусочек. Ликантропы попадали ниц, и тут же обременительные метаморфозы затеребили их вздрагивающие тела. Пока оборотни очеловечивались, я, умудрённый опытом, приставил остриё Альдбрига к шее Комодриана.
– Я