хочешь помочь мне подобрать какой-нибудь наряд? Хочу почувствовать себя нормальной.
– Конечно, – соглашается Элли. – Может, одолжить тебе что-то из моих вещей?
Я хрипло смеюсь, пусть и недолго.
– Не думаю, что мы найдем что-нибудь путное в твоем шкафу, Эль.
Грэн наблюдает за моими передвижениями по дому, каждые три минуты, как по часам, цокая. Может, она думает, что я не услышала ее в первый раз или что следующий заставит меня передумать. Но притворство, будто все нормально, дает такое необходимое мне время, чтобы укрепить свою оборону после событий прошлой ночи. Достаточно окунуться в рутину, и ничто больше не сможет на меня повлиять. К тому же раздражать Грэн, игнорируя ее, – особый вид удовольствия. Она может продолжать скалить зубы, а я по-прежнему буду мыть посуду.
Дополнительные костяшки и все такое.
Элли трижды протирает тарелку, каждые несколько минут украдкой кидая взгляд на Грэн через плечо. Я трясу миску в руках, чтобы вода брызнула на нее.
Она передергивает плечами и слегка прочищает горло. Я толкаю ее бедром.
– Сколько мне лет? – спрашивает она, ее голос тихий, нетребовательный, что совершенно не в ее характере. Это утро выбило нас обеих из колеи, и Элли нуждается в ком-то, кто будет сильнее ее. Чтобы защищать. Грэн издает что-то похожее на покорный вздох позади меня. Мои плечи напрягаются, и я опасаюсь следующих слов.
– Народец не любит прямые и неудобные вопросы, – говорит она. – Вам стоит запомнить это.
Я игнорирую ее колкое замечание.
– Как насчет этого, Грэн? Расскажи нам о прошлом Элли, – подначиваю я.
– Прошлой ночью ты узнала, что ты заблудшая принцесса сидхе, но тебя интересует история человеческого подменыша?
– Грэн. – В моем голосе звучит предостережение, и я бросаю быстрый взгляд на Элли. Она опускает голову. Грэн никогда не была одной из тех милых и заботливых бабулек, что теперь, конечно, приобрело смысл. Но такой уровень черствости – перебор даже по ее меркам.
Она хмыкает, и мне хочется указать ей на то, что она сама является человеком.
– Они подменили тебя в 1923 году. Так что, думаю, ты довольно взрослая. К счастью для тебя, они приостановили процесс старения. – В ее голосе прозвучала неясная горечь. Она возводит глаза к потолку, раздумывая. – Думаю, тебе было три.
Элли бледнеет, впрочем, как и я. Я ошибалась, кое-что все-таки может удивить меня. 99 лет. Элли похитили девяносто девять лет назад.
Я знаю, какой вопрос беспокоит Элли, и ради ее же блага мне не хочется, чтобы она его озвучивала. Но ее голос спокоен и терпелив, когда она спрашивает:
– А как же мои родители?
Грэн пренебрежительно машет рукой.
– Они ничего не заметили. Они любили своего отпрыска и хорошо его воспитали. Достигнув совершеннолетия, он присоединился к Неблагому Двору. – Очередной колкий комментарий адресован мне. Либо Грэн не понимает, что эта информация совершенно не заботит Элли, либо ей плевать. – Они прожили счастливую жизнь и даже не помнили тебя.
Нижняя губа