не ждёт его, не бьёт поклон,
И от того на сердце сильно легче.
По пути в Александров
Скрипит сквозь вешность синевы,
Трещит вагон старухой.
Отъедь две мили от Москвы –
Везде царит разруха.
Глядит обшарпанность в упрёк –
Панельные трущобы,
Поля в бурьяне. Козырёк
Платформы сгнил в чащобе.
Войдёт поддатенький мужик.
Ну как тут быть тверёзым!
Мчит электричка напрямик –
В окне пошли берёзы.
Эх, роща-роща, хороша!
Стволы с ветров косые.
Лети, распятая душа,
По проданной России!
Лети, пропащая, лети,
Нам всем мечта здесь снится.
Пропащим в дикости пути
Отрадней заблудиться.
Отверженность
Бульварами пройдусь – легка, одна.
Меж ветхости с оконным перламутром,
Наедине с сентябрьским ясным утром –
Чужая незнакомка тишина.
Савёловская. Полосы путей
Увижу. До вокзала мчатся кеды.
Сорвусь смеясь и загород уеду –
Бродить в полях осенних без затей.
Как тень для всех воздушна, далека.
Нет за спиной семьи, друзей, любимых.
Лишь только дали пролетают мимо.
Отверженность в свободе так сладка.
Отверженность, за жизнь благодаря,
Как чудо-крылья, радости как пенье.
Отверженность, но всё же единенье
Со всем живым и с утром сентября.
Мне нужен город, чтобы возвращаться
Мне нужен город, чтобы возвращаться
В него вечерним поездом одной.
Как к родной матери, к родному братцу,
Чтоб мчать в него в недельный выходной.
Чтобы стоять на стынущем перроне
И предвкушать увидеть во дворах
Любимых, лист как поросль уронит,
И мчит автобус вдруг на всех порах,
Как тихих улочек укрыл копною
Сосновый лес – нетронутый покой.
Быть незнакомой всеми и родною
В том городке, разрезанном рекой.
В том городке далёком от столицы,
В том городке, заброшенном судьбой.
И, приезжая, точно раствориться
В меня признавшей дали голубой.
Далёкая провинция
Дмитров
Заборчик покосился в деревах,
Почтовый ящик ржавый – писем фикция.
Укрой меня в кленовых головах,
Нескладная далёкая провинция.
В своей пятиэтажной стороне,
Оставшейся в эпохах перестроечных,
В Проспектах Мира, Ленина, вовне
Столицы и её проездов троечных.
Укрой гудящим светом фонаря
Лучей, в ночные ножны хлада вложенных.
Ты принимаешь ведь таких, как я,
Всенеприкаянных и всевстревожных.
Останусь тут, среди твоей листвы,
Как птица на зимовье сизокрылая.
Покой мой будут