в клубе сейчас «Афоню» показывают! Пойдемте?!
– А потом танцы будут под радиолу! Пойдемте?!
– Владимир, а вам какие больше нравятся: светленькие или темненькие?!
Вову сгребли под руки и потащили в село. Виталий, наблюдавший все это непотребство, с досадой покачал головой, сердечно извинился перед партнершей по танцу и пошел следом.
В это же самое время, в районе середины длиннющего стола, сидели баба Маня Астахова и стюардесса Жанна. Перед ними лежал раскрытый, истерзанный временем фотоальбом. Помимо черно-белых фотографий, на пожелтевших картонных страницах были наклеены вырезки из газет.
– А это Агафон, муж мой, в 20-м году! Ох и бравый был! – баба Маня потыкала пальцем в конника с шашкой, верхом на жеребце.
– Солидный мужчина, – сказала Жанна.
– А то! Кавалерист, рубака! – с удовольствием ответила баба Маня и сместила палец в край газетной вырезки. – Видишь, торчит?
– Что торчит? – стюардесса вгляделась в серое размытое изображение. – Ветка, что ли…
– Сама ты ветка, Галка! – обиделась бабка. – Это Будённый! Ус его! Агафон вместе с ним в Первой Конной деникинцев бил!
– Потрясающе! – охнула стюардесса. – Только меня Жанна зовут.
– Да знаю я! – отмахнулась бабулька и перелистнула страницу. – А это мы вместе с сыночком нашим. Уже в Сибири, в Минусинске.
На фото, на фоне торчащих из сугробов фонарей, стояли женщина в шубе с высоким воротником, мужчина в полушубке и в овчиной шапке, а между ними – мальчишка, закутанный в тулуп.
– Вы здесь красивая такая! – сделала комплимент стюардесса.
Баба Маня растянула морщинистый рот в довольной улыбке.
– Не завидуй! Ты, Груня, тоже девка ничего!
– Спасибо, но меня Жанной зовут, – снова поправила стюардесса.
– Да что ты меня постоянно поправляешь?! Думаешь, я совсем уже из ума выжила?
– Нет-нет, – поспешила возразить Жанна. – Я совсем так не думаю!
– Дальше давай смотреть!
Морщинистая рука ткнула в соседнюю фотографию с изображением той же семьи, только на фоне бархатной драпировки.
– Это мы в Петрограде. Ты была в Петрограде, Стеша?
– Да, часто в Ленинград летаем, – вздохнула стюардесса.
– А в Петроград?
Жанна ошарашенно посмотрела на бабку.
– Ну… Как вам сказать… Ленин умер, и город переименовали…
– Как умер?! Когда?!
– В 24-ом, – растерялась Жанна.
Митька Сухозад, сидевший напротив и грызший яблоко, с сочувствием посмотрел на стюардессу.
– Баб Мань, устала ты. Давай домой провожу?
– Ой, и правда! Устала я что-то. Пойду.
Митька пролез под столом, одной рукой взял альбом, другой помог старушке подняться.
– До свидания, баба Маня, – с жалостью сказала Жанна.
– До свидания, Анфиса.
Глядя ей вслед, Жанна снова вздохнула. Маруся и Костя, сидевшие рядом, грустно улыбнулись.
– Возраст, – сказала Маруся.
– Одинокая?
– Сын есть, внуки