поле, где вечером она протоптала дорожку в снегу, когда мчалась домой. Из слякоти торчало несколько сломанных и пожелтевших стебельков ржи.
– Солому! – ответила она, почти закричала, так что охотник слегка отпрянул. – Солому я собираю, сударь! Что же еще?
Брови охотника сдвинулись к переносице.
– В новогоднюю ночь? Под Снежной луной?
– А что же… Конечно. Лучшее время для этого. Я имею в виду… не обязательно, чтобы это был новый год, но… в полнолуние. Иначе солома не годится! Из нее тогда не спрясть… – она запнулась, а потом продолжила: – не спрясть… золото.
Сказав эту нелепицу, она еще и дерзко улыбнулась. Но охотник в ответ не улыбнулся. Он испытующе смотрел на нее, подозрительно, но… с интересом.
Чтобы хоть как-то укрыться от его проницательного взгляда, да и от холода, Серильда обхватила себя руками. Ее начала бить дрожь, зубы стучали. Наконец, охотник снова заговорил, но сказал совсем не то, чего она ожидала или на что надеялась:
– На тебе печать Хульды.
У нее екнуло сердце.
– Хульды?
– Бога труда.
Серильда уставилась на него. Разумеется, она знала, кто такой Хульда. В конце концов, богов всего семь – не так уж сложно запомнить. Хульда был богом, отвечавшим в основном за славный честный труд, как сказала бы фрау Зауэр. От крестьянских работ до плотницкого дела – и уж пряхам-то он, наверняка, покровительствовал.
Она надеялась, что ночной мрак скроет ее странные глаза с золотыми колесами в них, но у охотника зрение было острое, как у совы.
Вот только он решил, что видит колесо прялки. Серильда хотела сказать правду – что отмечена вовсе не богом труда, а богом лжи. И знак, который он видит, символизирует колесо судьбы и везения – или невезения, что с ней случалось гораздо чаще. И ошибиться было очень легко…
Но она вовремя сообразила, что такая деталь придаст правдоподобия ее вранью, поэтому просто пожала плечами, немного смущаясь от предположения, будто она владеет какой-то магией.
– Да, – отозвалась она внезапно севшим голосом. – Хульда благословил меня еще до моего рождения.
– С какой целью?
– Матушка моя была талантливой белошвейкой, – снова солгала Серильда. – Она сшила и подарила Хульде прекрасный плащ, который так ему понравился, что он пообещал наделить ее первенца чудеснейшей способностью.
– Прясть золото из соломы, – протянул охотник голосом, полным недоверия.
Серильда кивнула.
– Я мало кому об этом рассказываю, чтобы не пробуждать в девушках зависть, а в мужчинах жадность. Надеюсь, сударь, вы сохраните мою тайну?
Охотник удивился, затем шагнул ближе, и воздух вокруг Серильды стал неподвижным и очень, очень холодным. Она почувствовала прикосновение настоящей стужи и лишь тогда сообразила, что при дыхании из его рта не вырывались облачка пара.
К ее шее под подбородком прижалось что-то острое. Серильда судорожно вздохнула. Конечно, она должна была заметить, как он достает оружие, но не заметила и не почувствовала,