сделать глоток?
Я посмотрела на него, пытаясь разобраться, о чем он говорит, и с равнодушным видом отвернулась.
– Я не причиню тебе вреда. Своим упрямством ты сделаешь только хуже, – сдержанно заметил он.
Я промолчала.
Между нами воцарилась тишина. Потом Николас тихо заговорил, и его слова ударяли по мне не милосерднее плети.
– Этого бы хотела твоя мать? Чтобы ты сдалась в первый же день?
Я вновь распахнула глаза, уставившись на деревянный столб, в который упиралась лбом. Внутри меня что-то нехотя зашевелилось.
– Значит, все было зря? Если будешь и дальше жалеть себя и показывать гордость, уж точно никогда не выполнишь обещание.
Я сразу поняла, какое обещание он имеет в виду. Брошенные в порыве гнева слова всплыли у меня в голове: «Я убью тебя! Я убью тебя и всех вас, слышишь?» Но почему он сказал об этом? Разве он не заодно с этими чудовищами?
Я резко обернулась к нему и наградила его свирепым взглядом. Он был таким высоким, что мне приходилось сильно наклонять голову, чтобы смотреть на него, и с каждым мгновением это становилось все труднее.
Николас взирал на меня с мрачным удовлетворением, будто намеренно пытался разозлить.
– Ну, раз ты не хочешь, – протянул он. Убрал фляжку и, подхватив свечу, рывком встал.
Не успев остановить себя, выпалила:
– Стой. – Я едва узнала свой голос, он был таким хриплым, словно в горло набился песок.
Мужчина снова опустился на корточки, появляясь в поле моего зрения. В руках он держал фляжку. Я испуганно взглянула на нее и слегка отклонилась назад.
– Это просто вода, честно.
Он сделал небольшой глоток, будто пытаясь убедить меня, а потом поднес горлышко к моим губам. Аккуратно обхватив мой подбородок другой рукой, помог мне приподнять голову. На язык попали первые капли влаги. Я дернулась и с тихим стоном начала жадно глотать прохладную воду, но Николас резко отнял ее от моего рта.
– Не так много за раз.
Разочарованная, я попыталась перевести дыхание и закашлялась.
Мой хмурый наблюдатель не спешил уходить.
– Как тебя зовут?
Я раздраженно покосилась на него. Его лицо оставалось непроницаемым, а взгляд – спокойным, пока он терпеливо ждал ответа. Я заколебалась: мне требовалось время, чтобы вспомнить, кто я такая.
– Фрейя, – наконец тихо проронила я. Имя показалось мне незнакомым. Будто давно принадлежало кому-то другому.
Он кивнул.
– Ник.
Николас повесил фляжку на пояс к своему огромному черному топору, с которым никогда не расставался, и потянулся к свече. Он поднялся на ноги и поднес огонек к моим запястьям. Я резко отпрянула, отчего столб заскрипел.
Мужчина перевел на меня непонимающий взгляд.
– Боишься огня? – догадался чересчур быстро.
Я скрыла непонятно откуда взявшийся стыд за еще одним злобным взглядом и в бессилии опустила голову, позволяя ему осматривать раны. Он коснулся кожи с запекшейся на ней кровью, а затем, передвигаясь почти