термоса кофе, он подумал: интересно, вложила ли она ему в завтрак записку, а если не записку, то какую-нибудь вырезку из газеты или журнала. Натали частенько это делала – иной раз что-то одно, а иной раз и то, и другое, должно быть, в надежде развлечь его. Она много думала об этом с тех пор, как с ним случилась беда. Сначала она прибегала к простейшим способам, а потом, видя, что это не помогает, к более сложным, хотя Кейз неизменно понимал – и это не трогало его, но и не раздражало, – зачем Натали так поступает и чего она добивается. Впрочем, последнее время записки и вырезки стали появляться реже.
Должно быть, и Натали в конце концов отчаялась. Она уже не находила для него слов, а по ее покрасневшим глазам он понимал, что она частенько плачет.
Когда Кейз заметил это, ему захотелось ей помочь. Но как, если он не в состоянии помочь самому себе?
Фотография Натали была приклеена к дверце его шкафчика с внутренней стороны – цветная фотография, снятая самим Кейзом. Он принес ее сюда три года назад. Сейчас при свете, падавшем из окна, на ней почти ничего нельзя было различить, но он так хорошо знал ее, что ему не требовалось яркого освещения.
На фотографии Натали была в купальном костюме. Она сидела на скале и смеялась, приложив тонкую красивую руку к глазам, чтобы защитить их от солнца. Ее светло-каштановые волосы были отброшены назад, на маленьком задорном личике виднелись веснушки, неизменно выступавшие летом. Вообще Натали Бейкерсфелд была похожа на шаловливую, своевольную дриаду, но в то же время в ней чувствовалась сила воли, и аппарат зафиксировал и то, и другое. Она сидела на фоне синего озера, скал и высоких елей. Кейз и Натали отправились тогда на машине в Канаду и проводили отпуск на Халибертонских озерах, впервые оставив своих детей Брайана и Тео в Иллинойсе с Мелом и Синди. Впоследствии оба вспоминали об этом отпуске как о самых счастливых днях своей жизни. Пожалуй, именно сегодня, подумал Кейз, стоит еще раз вспомнить об этом.
Из-за фотографии торчала сложенная бумажка. Это была одна из записок, которую Натали сунула ему как-то в завтрак. Было это месяца два-три назад, но почему-то он решил ее сохранить. И хотя Кейз наизусть знал содержание записки, он достал ее сейчас и подошел к окну, чтобы прочесть. Это была вырезка из журнала, а под ней – несколько строк, приписанных рукой жены.
Натали многим интересовалась, иногда вещами совершенно неожиданными, и неизменно пыталась приобщить к кругу своих интересов Кейза и мальчиков. Вырезка касалась экспериментов, проводимых американскими генетиками. В ней говорилось о том, что можно замораживать человеческую сперму. При низкой температуре она сохраняется бесконечно долго, совершенно не утрачивая своих свойств. Затем ее можно оттаять и использовать для оплодотворения женщины в любое время – и в наши дни, и через несколько поколений.
Натали под этим приписала:
Ковчег мог бы быть вдвое меньше, если б Ною
Был известен способ замораживания сперматозоид.
Оказывается,