гору. Это было поистине смехотворное зрелище, как я извивался и пытался уцепиться на склон. Кто-то и в самом деле смеялся. Сначала смех доносился откуда-то издалека и звучал как нечто странное и чужеродное, но потом он стал приближаться и становился все громче. Самое ужасное, что он становился все более и более знакомым. Он был похож на дружескую, беззлобную насмешку.
– Добро пожаловать, мой дорогой. Я жду тебя уже целую вечность, – приветствовал меня чей-то голос, когда я пришел в чувство. Это был мой друг.
Боже, но как он выглядел! В отличие от меня этот человек, как правило, очень следил за своей одеждой. «Человек делает свою жизнь излишне трудной, если отличается от других своей небрежностью, – не раз наставлял он меня. – Мы и так оказываем толпе ничтожеств высочайшую честь, позволяя этому сброду лицезреть себя, чем и отделяем себя от них». Сейчас мой друг был с ног до головы вымазан глиной. Левая штанина была разодрана до колена, из-под нее виднелась белая кожа голени. Обут он был только в один ботинок. Никаких сомнений; он скатился в этот кратер точно так же, как и я. Сейчас было бы самое время посмеяться над ним. Кажется, он и сам этого ожидал. Но, к его досаде, я не стал этого делать. На самом деле я был слишком сильно удивлен, чтобы насмешничать. Я-то рассчитывал, что уже никогда не увижу его, после того как он покинул меня в тот вечер на террасе.
– Разве я не говорил тебе прежде, что я останусь? – мрачно спросил он. – В любом случае, как ты сам видишь, я не поддался искушению и не стал птицей.
Я напрочь отказывался его понимать. Он, однако, истолковал мой вопросительный взгляд по-другому.
– Или ты видишь у меня перья, клюв и когти? – недоверчиво поинтересовался он. – Что ты так на меня уставился, а? Или ты воображаешь, что лучше выглядишь? Или ты, мой дорогой, недоволен тем, что снова меня встретил?
На самом-то деле мы с ним почти не отличались друг от друга. Нас можно было поменять местами: никто бы и не заметил разницы. Но испугало меня не это.
– Что-то случилось? – спросил я.
Теперь уже удивился он, и это удивление явственно промелькнуло в его взгляде.
– Ты хочешь, чтобы я был лучше, чем есть на самом деле? – спросил он. Однако, поскольку я отрицательно покачал головой, он понял, что это не в моих правилах, и поспешил добавить:
– Так, и где же был ты?
– В тумане.
– Я имею в виду до того.
– До того? – Оказалось, что я на самом деле не мог уже представить себе то время, когда я не бродил в тумане. Не думал я ни о той женщине, ни о террасе. Кажется, мой друг тоже об этом не думал, иначе он не преминул бы насмешливо мне об этом напомнить.
– Ты серьезно спрашиваешь, не случилось ли чего? – испытующе и все еще недоверчиво спросил он. – Святая простота! Большего, мой дорогой, чем случилось, произойти просто не могло. Если бы я не видел этого собственными глазами, то счел бы это невозможным. Или, – он и теперь не упустил возможности задеть меня, – или счел бы это одной из твоих