сдвинула брови.
– Не знаю.
– Мы уезжаем утром, – сказал ее отец. – Если он до сих пор не решил…
– Вероятно, он не поедет, – с несчастным видом перебила Рейчел. – Ты доволен?
Мистер Дэр заложил руки за спину и прошелся по комнате, мрачно поглядывая по сторонам. Я представил, как он с таким же лицом расхаживает по залу заседаний совета директоров своей строительной компании, нервируя сотрудников.
– Тебе по-прежнему снятся кошмары? – спросил он. – Мучают головные боли?
Рейчел швырнула дротики на пол.
– Не стоило рассказывать тебе об этом.
– Я твой отец, – возразил мистер Дэр, – и беспокоюсь о тебе.
– Точнее, о репутации семьи, – пробормотала Рейчел.
Отец никак не отреагировал, видимо, уже привык выслушивать подобные обвинения, а может, так оно и было.
– Мы могли бы позвонить доктору Аркрайту, – предложил он. – Он помог бы тебе пережить смерть твоего хомяка.
– Мне тогда было шесть лет, – возразила девушка. – Нет, папа, мне не нужен врач. Мне просто… – она беспомощно покачала головой.
Ее отец остановился у окна, оглядывая Нью-Йорк, как будто это его собственность (на самом деле он владел только частью города).
– Тебе стоит сменить обстановку, – решил он. – Ты подверглась нездоровому влиянию.
– Я не поеду в женскую академию Кларион, – отрезала Рейчел. – А с кем я дружу, тебя не касается.
Мистер Дэр улыбнулся, но его улыбке очень не хватало доброты, она словно говорила: «Однажды ты поймешь, как глупо себя вела».
– Постарайся поспать, – с нажимом сказал он. – Завтра к вечеру мы будем на пляже, будет весело.
– Весело, – повторила Рейчел. – Море веселья.
Отец вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь.
Рейчел уставилась на мой портрет, потом подошла к одному из закрытых полотнищем мольбертов.
– Надеюсь, это только сны, – проговорила она, снимая покрывало.
На полотне был сделан простой набросок углем, но Рейчел – отличная художница. С холста на меня смотрел Лука, совсем еще маленький мальчик лет девяти, со зловещей усмешкой и без шрама. Не представляю, откуда Рейчел узнала, как Кастеллан тогда выглядел, но портрет получился потрясающий, поэтому мне показалось, что рисовали его с натуры. Из того, что я знал о жизни Луки (а знал я очень мало), следовало, что на картине он был изображен незадолго до того, как узнал, что он – полукровка, то есть незадолго до побега из дома.
Рейчел пристально посмотрела на портрет, потом открыла другое полотно, еще более пугающее.
На нем она нарисовала небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг, весь освещенный огнями, а на заднем плане бушевал шторм, из облаков тянулась огромная рука. У подножия здания собралась толпа… но не туристов и пешеходов. Я разглядел копья, дротики и знамена – все признаки того, что на улице стояла армия.
– Перси, – прошептала Рейчел, как будто знала, что я слушаю, – что же происходит?
Сон оборвался, последнее, что