родители которых так и не признали своих отпрысков, а поскольку боги вообще довольно забывчивы, домик постоянно был переполнен.
Наконец мы добрались до домика Афины, в котором, как обычно, поддерживались чистота и порядок. Оружие отполировано, по стенам развешаны тактические карты и планы. Только на кровати Аннабет царил беспорядок: на ней лежало множество бумаг, поверх которых стоял включенный серебристый ноутбук Дедала.
– Vlacas, – пробормотала Аннабет, очевидно обозвав себя по-гречески идиоткой.
Ее заместитель Малькольм подавил улыбку.
– Ага, м-м-м… все остальное мы убрали. Не знали, безопасно ли трогать твои записи.
Полагаю, это было довольно умно, учитывая, что у Аннабет есть бронзовый нож, который она приберегает исключительно для чудовищ и людей, которые роются в ее вещах.
Малькольм хитро мне улыбнулся.
– Мы подождем снаружи, пока вы заканчиваете проверку.
Обитатели домика потянулись к двери, а Аннабет принялась расчищать свою кровать.
Я неловко переминался с ноги на ногу, делая вид, что изучаю отчеты. Формально двум обитателям лагеря нельзя оставаться в домике… наедине, даже если они проводят инспекцию.
Об этом правиле постоянно вспоминали, когда Селена и Бекендорф начали встречаться. Знаю, некоторые из вас, наверное, думают: «Разве все полубоги не родственники по «божественной» линии? Ведь тогда они не смогут ходить друг с другом на свидания?» Дело в том, что это не важно, так как у богов нет ДНК. К тому же ни одному полубогу и в голову не придет встречаться с девушкой или парнем, если у них общий божественный родитель.
Например, двое ребят из домика Афины никогда не станут парой, зато дочь Афродиты и сын Гефеста вообще не родственники, так что это не проблема.
В любом случае по какой-то непонятной причине я размышлял об этом, глядя, как Аннабет распрямляет спину, закрывает ноутбук, который ей подарил прошлым летом изобретатель Дедал.
Я кашлянул.
– Итак… нашла что-нибудь интересное в этой штуке?
– Даже слишком многое, – ответила девушка. – Дедал напридумывал кучу всякой всячины. Мне и за пятьдесят лет всего не осмыслить.
– Ага, – промямлил я, – это было бы забавно.
Аннабет отложила стопку бумажных листов (в основном с чертежами зданий и множеством рукописных заметок). Я знал, что она мечтает стать архитектором, и на собственном горьком опыте научился не отвлекать приятельницу вопросами, пока она работает, иначе она начинала толковать об углах и несущих нагрузку сочленениях, пока у меня не стекленели глаза.
– Знаешь… – она заправила волосы за уши – верный признак того, что она нервничает. – Насчет Бекендорфа и Селены. Все это заставляет задуматься о… важных вещах. О потере дорогих тебе людей.
Я кивнул. Мой мозг выхватывал какие-то случайные детали, отметил, что Аннабет по-прежнему носит сережки в виде сов – подарок ее отца, невероятно мозговитого преподавателя военной истории из Сан-Франциско.
– Э-э-э, ага, – проговорил