падла открыла дверь из машины и весь коридор в огне и дыму. Не смог добраться до ящика дистанционки, – в бешенстве орёт он.
– Давай плот скидывать. Сейчас может топливо взорваться, Большая температура в машине, – тоже ору ему.
Рядом стоит филиппок и плачет, умоляюще протягивая ко мне руки:
– СО2. СО2. Чиф включи, пожалуйста, СО2.
– Да пошел ты на фуй со своей СО2. Где твоё место?
– У шлюпки, – слезливо мямлит он.
– Так иди и помогай её спускать, – ору я на него, видя, как остальные филиппки с капитаном во главе, все в жилетах, с личными вещами, начинают спускать шлюпку. А мы втроём кидаемся к плоту. Но не тут-то было.
Инспектор в Гонконге заставил капитана перевязать узел вытяжного троса на прессостате вместе с его слабым звеном. И сейчас плот было невозможно сдвинуть с места.
Он был ещё привязан к тому же, капроновым кончиком к леерам. Узел не поддавался. Ну не грызть же его зубами! Лихорадочно ищу что-нибудь железное. Вон!
Кусок шпильки от крышки? Как я его давно хотел выкинуть за борт! Но всё руки не доходили. Теперь наше спасение здесь! Хватаю эту шпильку и луплю по треклятому кончику. Быстро перебиваю узел, крепящий плот к леерам, распутываем плот от паутины верёвок и кидаем его за борт. Он смачно плюхается в зеркальную гладь воды. Линь держит его за судно, и плот начинает раскрываться.
Слава Богу! Один есть. Хочу погладить крест на шее. Но я же его снял, когда мылся! Вот невезуха! Он же остался в каюте.
Вадик с Серёгой уже бегут к другим плотам на левом борту. Я, кинув последний взгляд на раскрывающийся плот, устремляюсь за ними.
Дикая боль обжигает правую ногу. Это струя кипятка, из разорвавшегося пожарного шланга, бьёт меня. Непроизвольно из глотки вырывается душераздирающий крик боли…
Механик Макаров подскакивает на койке и хватается за свою ногу.
– Что, Владимирыч, опять кошмары донимают? – участливо спрашивает Вадик. – Сейчас сходим на завтрак, потом возьму бинты. Сделаем тебе перевязочку, не волнуйся. До Японии пять денёчков осталось-то. А там и доктора рядом. Не переживай. Хотя и меня они донимают чуть ли не каждую ночь.
– Не говори, Вадя. И мне всякая хренотень по ночам жить не даёт, – как всегда, спокойно говорит проснувшийся Серёга.
«Алика» всё также, мерно переваливается с борта на борт. Двигатель работает мощно и ритмично. Что ж. Она новая. Ей только шесть месяцев. Не то, что было нашей «Леди Белле» – двадцать семь. У «Алики» всё впереди.
А «Леди Белла» осталась одна в океане в пятистах милях к северу от Гавайских островов, глубоко осевшая в воду кормой из-за затопленного машинного отделения, сгоревшая и брошенная на произвол судьбы.
Затонет ли она от первого же циклона? Или будет месяцами бродить по океану, как Летучий Голландец, пока её не найдут и не отбуксируют в порт на разгрузку и дальнейшую разделку. Ведь весь груз остался цел. Топливо в дизельных цистернах, из-за затопления машины, не взорвалось. Хоть в этом повезло.
Когда