Владимирович задержан незаконно, содержался незаконно, факты, изложенные в заявлениях, не подтвердились. Пиши, и мы поехали.
Подполковник, пыхтя, написал это и с глубочайшим вздохом проводил посетителей. А когда те вышли, он перекрестился, хотя никогда не носил креста.
А господин Султанов убежденно заявил, что тоже своими силами разберется с этими негодяями, которые ввели в заблуждение целое отделение милиции, прокуратуру на ноги подняли, вот какие мерзавцы! Нет, он этого так им не простит. А дорогие гости всегда могут чувствовать себя дорогими гостями в его заведении «Султан». Он всегда будет сам к их услугам, и свободный столик, и свежий шашлык, и бастурма, и все другое, что пожелают гости.
– Ну, хорошо, ладно, – кивнул Турецкий. – Машина-то есть?
– О чем говоришь? Любой такси возьмет, бесплатно довезет, знает, с кем работает.
– Ну вот, видишь, какая у тебя слава здесь? Это хорошо. Тогда мы поехали…
Впятером вышли из отделения милиции. Антон помахал перед носом дежурного «писулей» начальника, тот, видно, все понял и не стал возражать.
– Садитесь, ребята, и ты, Антон, садись, – предложил Турецкий. Филя снова забрался за руль, такая уж сегодня у него была роль – за рулем.
– Ты, Элка, не тех козлами обозвала. Вон, настоящий – тут! – Турецкий ткнул пальцем в сторону дверей милиции…
Они, конечно, не могли слышать, какой крик поднял господин Султанов, и не могли видеть, как нервно вздрагивал от этих криков подполковник. Но молчал, поскольку действительно отнесся к делу спустя рукава. А господин Султанов терпеть не мог разгильдяйства и халатного отношения к своим обязанностям. Именно за это все его и уважали. Он никогда не поступал несправедливо, и подполковник прекрасно это знал. Как же можно было так безобразно сесть в лужу?! Задержать – ни за что! Ни одного оправдания своим действиям не нашел!
И покинул здание ОВД господин Султанов, будучи рассерженным на весь белый свет. Подполковник, получив справедливые обвинения со всех сторон, только ежился. Он-то ведь знал: если чья-то фамилия прозвучала у Самойленко, дело может обернуться худо. Этот человек ничего не забывал. А Султанов этого не понимает. Не желает понимать. А сам даже родного племянника не мог обработать как следует! Воспитатель на мою голову, мать его…
Когда машина отъехала, Турецкий сказал:
– Ну, Антоша, ну что с тобой творится? Что с тобой произошло? И ведь не в первый раз!
– Не ругайте, Александр Борисович, – с чувством произнесла Элка, – у человека трагедия.
– Ах, трагедия опять? И в чем же суть ее?
– Ну, получилось так, что человек влюбился, а его обнадежили и потом фигу под нос сунули.
– Понятно, – улыбнулся Турецкий. – И ты его утешала…
– Как могла…
– Ну что ж, надо ценить женскую жертвенность. Ты – молодец. А тебя, Антон, куда? К женщине, которая будет оказывать тебе дальнейшую психологическую помощь, или поедешь, отмоешься? Ванну примешь после этого бомжатника?
– Ванну он может у меня принять, – живо вмешалась Элка, – у меня шампуни прекрасные и, в общем, все