говоришь, Кержнер называл меня гнидой? – спокойно уточнил Апостол.
– Угу. Не нравишься ты ему.
– Только ему?
– Ну да. А кому еще?
– А остальные? Как они ко мне относятся? Мельник пожал острыми плечами:
– Да нормально. Ты же с Боровом, а Борова пацаны конкретно уважают. Слышь, Апостол, только ты сам с ним поговори, ладно? Если я ему чего-нибудь про Кержнера вякну, он меня тут же уроет. Они же с детства дружат.
– Хорошо. Я с ним поговорю.
– Вот и ладушки. А я побегу. Мне еще в училище.
Мельник допил кофе, встал со стула, пожал Апостолу руку и мелкой рысцой двинулся к выходу. Апостол проследил за ним взглядом. Посмотрел, как Мельник, вжав голову в плечи, перебегает дорогу. Затем отвел взгляд от окна, посмотрел на пустую чашку и поморщился.
– Гнида, – тихо проговорил он. – Значит, гнида… Ну-ну, посмотрим, кто из нас гнида.
4
С Боровым Апостол встретился в тот же вечер. Дождь уже утих, поэтому встретиться решили в сквере. Вслед за дождем угомонился и ветер. Вечер был необычно спокойным и теплым. Жаль только, что скамейки были влажными, но Апостол это предусмотрел и положил на промокшие доски заранее приготовленные полиэтиленовые пакеты.
– Сядешь? – предложил он Боровому. Однако тот покачал головой:
– Постою. Ты сказал, что у тебя что-то срочное. Давай, выкладывай.
– Разговор будет нелегким, – предупредил Апостол. – Я хочу, чтобы ты спокойно меня выслушал.
– На то ты и Апостол, чтобы я тебя слушал, – насмешливо парировал Боровой.
Апостол подождал, пока Боровой закурит, и лишь потом заговорил:
– Я хочу поговорить о твоем приятеле – Кержнере.
Зажигалка замерла в руке Борового.
– О Сереге Кержнере? – удивился он. – Валяй, говори.
Апостол откашлялся и улыбнулся.
– Ты, конечно, в курсе, что он не русский. Боровой криво усмехнулся:
– Ну, типа да, не русский. Но мать-то у него русская. И сам он такой же, как и мы.
– Такой же, да не такой, – с улыбкой сказал Апостол.
Боровой пожал плечами:
– У тебя тоже есть друзья прибалты. Густав, например. Он ведь эстонец или кто там?
– Неважно. Я бы ничего не говорил о Кержнере, если бы он был эстонцем или латвийцем. Даже если бы он был каким-нибудь… чувашем. Но твой друг Кержнер – еврей.
Апостол смотрел на Борового с грустной улыбкой. Тот молчал, потупив взгляд.
– Еврей, понимаешь? – повторил Апостол. – Жид. А жиды – наши исконные враги.
– Но Серега – нормальный пацан, – возразил Боровой. – Я его со школы знаю.
– А ты думаешь, если бы он был с червоточиной, он бы ходил и всем говорил: «Посмотрите, я вонючий жид и ненавижу русских»? Так, что ли? Жид на то и жид, чтобы хитрить и маскироваться. Снаружи он такой же, как мы. Но если копнуть глубже…
Апостол замолчал, предоставляя Боровому самому определить, что будет, если «копнуть глубже». Боровой, однако, не спешил соглашаться.
– Но