соседкой по их диетическому столу, молодящейся тётенькой лет пятидесяти – практически, его сверстницей. Её звали Валентина (по отчеству она себя называть не разрешила), и оказывается, она поселилась в том самом особняке, от которого отказался Пётр Тимофеевич. А Пётр Тимофеевич не преминул прихвастнуть, какие шикарные апартаменты он занимает. Один, совершенно один! И при этом многозначительно поглядывал на свою соседку. А та нервно хихикала, делала вид, что смущается, и опускала аляповато подкрашенные очи долу. В общем, дела у них, похоже, шли на лад. Правда, Пётр Тимофеевич насмелился пригласить Валентину «на экскурсию» в свои апартаменты лишь через пару-тройку дней их чисто платонических отношений, как-то: степенных бесед в очередях на процедуры, неспешных прогулок вокруг корпуса санатория, больше похожего на какой-то вычурный замок, с романтическими башенками, стеклянными балконами-террасами и прочими архитектурными прибамбасами.
А в тот субботний вечер, после сытного ужина (подавали паровую форель, два вида салатов, блинчики и ещё по здоровенному ломтю ярко-красного арбуза), они сходили на танцы, прокружили два тура вальса, и у раскрасневшейся Валентины закружилась голова. Пётр Тимофеевич вывел её, заботливо поддерживая под локоток, из душноватого танцевального зала в холл и, не задавая лишних вопросов, повёл Валентину с первого на второй этаж к своему номеру. Валентина покорно семенила рядом с ним, нервно вздыхая, и эта покорность всё больше и больше возбуждала его. Валентина перед этим призналась Петру Тимофеевичу, что уже лет пять как в разводе, а Пётр Тимофеевич, в свою очередь, скорбно сообщил ей, что он вдовец. В общем, ничто не препятствовало возникающему между ними роману, логическое и самое желанное продолжение которого сейчас должно было проследовать в шикарном номере Петра Тимофеевича, на его такой зазывно упругой постели.
Но сначала Пётр Тимофеевич, как истинный джентльмен, выставил из холодильника заранее прикупленные им в санаторном кафе бутылочку винца, фрукты, конфеты. Они выпили по бокалу вина, потом он неловко, через журнальный столик, притянул к себе Валентину и ткнулся своими сухими жёсткими губами в её мягкие, влажные и призывно полуоткрытые губы. Она ответила на поцелуй, и они, не сговариваясь, встали с кресел и через три шага оказались в спальне.
Но только они торопливо разделись, как Валентина ойкнула и, как была, голышом, побежала… в туалет.
– Ты куда? – запоздало и с недоумением крикнул ей вслед Пётр Тимофеевич. Громкие характерные звуки, донёсшиеся из туалета даже через закрытую дверь, довели до сведения Петра Тимофеевича, что у его гостьи банальный понос. Ещё не зная, смеяться ему или возмущаться, Пётр Тимофеевич вдруг и сам почувствовал резь в животе, и ему также срочно захотелось в туалет.
– Валентина, вылазь, мне тоже сюда надо, – осторожно поскрёбся в дверь туалета Пётр Тимофеевич.
– Погоди, миленький, ещё немного, – проскулила Валентина из-за двери. – Или сходи