Лун увидел Флору и Корня, сидевших на ветви, и махнул им, подзывая к себе. Когда они опустились на палубу, он передал свернутую парусину Корню, а Бусинку – Флоре и сказал:
– Проследите, чтобы она попала внутрь. И скажите остальным, что на сегодня мы закончили.
Флора подхватила Бусинку и взмыла вверх, вернувшись на ветвь. Корень сказал:
– Знаешь, консорты вообще-то не должны этим заниматься, если только они не праотцы вроде Утеса.
Лун, собиравшийся от него отвернуться, помедлил и тяжело посмотрел на воина сверху вниз.
Корень попятился и, оправдываясь, сказал:
– Мне так всегда говорили.
Лун приподнял шипы.
– Быстро вернулся в древо.
Корень послушался.
Лун стремительно пересек палубу, поймал нескольких задержавшихся на ней арборов и окрыленных и отправил их вслед за остальными. Увы, Корень, вероятно, был прав. Но Лун провел большую часть жизни, скитаясь от городов к поселениям и лагерям земных обитателей, и одним из лучших способов быть принятым среди них было присоединиться к всеобщей работе. В маленьких поселениях это иногда требовалось даже от путников, желавших остаться хотя бы на несколько дней. И ему с трудом верилось в то, что настоящий консорт, выросший при дворе, просто стоял бы и бездельничал, пока остальные напряженно трудятся. «Можно спросить Утеса, Нефриту или Цветику, – подумал он. – Но они могут тебе ответить». И ответ мог ему не понравиться. Лун не представлял, что будет делать, если Нефрита скажет ему просто сидеть в сторонке и наблюдать. «Разве что умру от скуки и досады». Нет, уж лучше было продолжать притворяться, что он просто не знаком с их порядками – по крайней мере, пока. Он надеялся, что сможет долго поддерживать эту видимость.
Лун нашел Почку и Нирана на носу. Они ругались. Точнее, ему казалось, что они ругаются, но дождь лил так сильно, что они, возможно, кричали просто для того, чтобы услышать друг друга. Лун привлек их внимание тем, что поднял и расправил крылья, закрыв их от ливня. Почка повернулась к нему и бессильно махнула рукой.
– Ниран считает, что должен остаться здесь на ночь!
Луну следовало это предвидеть. Упрямство перед лицом неумолимой действительности было отличительной чертой Нирана, и островитянин был полон решимости вернуть оба корабля домой, его семье, в целости и сохранности, даже если это будет стоить ему жизни. А Лун предпочитал вернуть семье Нирана самого Нирана в целости и сохранности. Он сказал:
– Ниран, мы ничего не знаем об этом месте. Какая-нибудь тварь может забраться сюда, расколоть корабль, как орех, и съесть тебя.
С одежды Нирана текла вода, и его светлые волосы липли к голове, но Ниран помотал головой:
– Я провел множество ночей в неизведанных местах на борту этих кораблей…
– Да, вместе со своей командой. Но не один. – Лун видел, как себя повели островитяне, когда им стали угрожать Скверны. Они с готовностью бросили свои корабли, чтобы спасти команды. – Хочешь сказать, что твои дедушка и сестра сочли