по тому, что видел Лун, в столь юном возрасте арборы перевоплощались туда-сюда случайным образом, но их когти и шипы были еще мягкими. В отличие от Горького – его когти уже отвердели, и он все еще учился управляться с ними.
Горький посмотрел на Луна своими большими глазами, а затем неохотно перевоплотился. В земном облике он был худым, маленьким мальчишкой с темно-бронзовой кожей и копной темных волос, одетым в рубаху, которая была ему чересчур велика.
Лун усадил сначала Горького на ближайшую подушку, затем одного малыша-арбора ему на колени, а второго – рядом с ним. Теперь, когда когти Горького больше не цеплялись за них, они уютненько прижались к нему и приняли земной облик.
– Спасибо, – с облегчением сказала Кора. Малыш, которого она держала, тоже успокоился, засопел и вонзил коготки ей в плечо. Кора кивком указала на ближайшую кучу одеял. В ней, свернувшись, спали Стужа и Шип, оба в бескрылом облике. В одной руке мальчик сжимал хвост юной королевы. – Эти двое сразу же уснули, но Горький распереживался из-за грозы. Правда, птенчик?
Горький поднял глаза, посмотрел на нее и серьезно кивнул, продолжая крепко держать маленького арбора. Лун подозревал, что дело не в грозе. Мальчика наверняка испугала бы любая суматоха. Горький, Стужа и Шип видели, как Скверны перебили весь их двор: королев и консортов, других детей в яслях, арборов, которые за ними ухаживали, – всех, кого они знали.
Когда-то нечто подобное произошло и с Луном. Он просто этого не помнил. Он сказал Горькому:
– Я буду неподалеку. Нефрита и я совсем рядом, в центральном зале. Хорошо?
Горький снова серьезно кивнул и позволил уложить себя в гнездо вместе с малышами-арборами.
Лун вышел из яслей. Горький явно слишком хорошо помнил, что произошло с его двором. Самым ранним воспоминанием Луна было то, как он жил в лесу со Скорбью и остальными, так что он, видимо, был даже младше Горького, когда его двор уничтожили.
Пройдя по коридору, он оказался в зале учителей, где нашел Звона, Цветику и Реку. Все они были в земном облике и готовили постели. Корень и Песня тоже уже спустились сюда и рьяно сушили свою чешую. Теперь, когда ракушки-светильники проливали свет на резной лес, а вокруг все наполнилось звуками и запахом других членов двора, зал стал намного уютнее.
Лун уже достаточно обсох и потому принял земной облик и потянулся, стараясь унять боль в плече. Звон, все еще красный от возбуждения, поднял голову, посмотрел на него и сказал:
– Этой ночью Нефрита останется здесь, а Жемчужина – этажом ниже, у лестницы, вместе с несколькими воинами. Так, если что-нибудь попытается проникнуть внутрь, оно сначала наткнется на кого-нибудь из нас. Из них. Ну, ты меня понял.
– Хорошо. – Даже если в древе никто не поселился, оставалась еще вероятность того, что их присутствие привлечет хищников.
Цветика подтащила к одной из чаш-жаровен корзину и вывалила в нее груду маленьких плоских речных камушков. Присев рядом с чашей, она простерла над