в состав гвардейцев. Или не мог он забыть жестокий нрав наставника, еще с тех времен, когда будучи безусым мальчишкой жил в интернате, где с утра до ночи, прерываясь лишь на еду и сон, тренировал тело и дух для будущих суровых испытаний, но тем не менее частенько попадал под тяжелые кулаки воспитателя. Да и кроме того, Анатолий был человеком царя Антона, то есть представлял другую группировку. Так что стойкая неприязнь к этому человеку, скорее всего, сложилась из всех трех причин.
– Ничего-ничего, – Роман оставался невозмутимым, словно не замечая нарушение субординации, – наставник должен воспитывать подрастающее поколение в непоколебимом и непреклонном духе. Так, что ты там начал говорить?
– Я хотел только сказать, что раз царь ушел, не дождавшись вас, значит, на то были веские основания.
– Да… – Роман почесал бороду, посмотрел на голубеющие купола Храма Славы, снова почесал бороду, и задумчиво проговорил: – Будем надеяться. Ладно, спасибо тебе, Анатолий.
Крепыш слегка поклонился и направился к полю стадиона, яростно матеря какого-то недотепу, уронившего шест.
Одноэтажный дом царя Антона, выкрашенный в два цвета – известью в белый, а цементным напылением в темно-серый – был, пожалуй, менее роскошен, чем жилище царя Романа. Но это здание обладало одним неоспоримым преимуществом: оно стояло напротив Дворца Собраний, бывшего сельского Дома Культуры. Когда-то тот был нежно-оранжевым, но то ли слишком праздничные тона перестали соответствовать жизни, то ли кончились запасы краски, только сейчас отделка Дворца Собраний была точно такой же, как и резиденция царя Антона, серо-белой, и это очень не нравилось соправителю Роману. Мало того что жилище конкурента находилось напротив главного здания общины, так они еще выглядели одинаково, что как бы намекало, кто из двух соправителей более важен.
Анатолий не обманул: Антон действительно находился у себя. Царь, возраст которого подбирался уже к пятидесяти годам, но все еще очень красивый, крепкий мужчина, вышел к посетителям и, сославшись на присутствие в доме лишних ушей – жены Светланы и двух рабов – пригласил своего соправителя и Олега пройтись до Дворца Собраний.
Все трое пересекли площадь, сохранившую почти весь асфальт и являвшую собой образец чистоты. Во всем Лакедемонском поселении не было более ухоженного места. Аккуратные, коротко подстриженные газоны радовали своей опрятностью, а голубые ели, величественные и гордые, устремлялись ввысь. Между хвойными деревьями, где когда-то стоял невысокий, покрашенный серебрянкой гипсовый памятник забытому ныне вождю исчезнувшего пролетариата, красовалась кирпичная арка, а в ней на мощной цепи был подвешен длинный рельс, служивший для созыва Общего Собрания. Боец при полном параде – в камуфлированной форме, с АКМ на груди и мечом на поясе – сжал руку в кулак и ударил по левому плечу, приветствуя проходившее начальство.
– Олег, сын Виктора, – начал чересчур официально и даже напыщенно свою речь Антон, – тебе известно, по какой причине ты здесь?
Олег