жизни растворится в Море Погибели, ты сможешь занять мое место. На ближайшем Собрании граждан, недели через две-три, я объявлю о твоем усыновлении, а также о том, что ты станешь моим преемником. Естественно, ты обязан быть идеальным гражданином и показывать пример должного поведения всем остальным, особенно подрастающему поколению.
Олег замер, а царь Роман положил руки на плечи юноши:
– Завтра утром, после построения на стадионе перед Храмом Славы, ты сделаешь то, что должен сделать. Виктор, будь он жив, гордился бы тобой.
Юноша посмотрел на гранитную плиту, где были высечены имена павших в бою воинов, нашел там имя своего отца и опустил голову.
– Ну, вот и славно, – промурлыкал Роман. – Когда у тебя дежурство?
– Сегодня вечером, – голос молодого человека был неестественно хриплым. – На седьмой вышке.
– Ты от него освобождаешься, но свои законные трудодни получишь. А теперь иди и приготовься к завтрашнему дню!
– Доблесть и сила! – пробормотал Олег, спеша отойти, чтобы перевести дух после таких новостей.
Роман, тяжело вздохнув, оперся на одну из гранитных плит и произнес:
– Антон, кроме нас здесь никого нет, но все же для разговора мне хотелось бы уединиться во Дворце Собраний.
– Что ж, пойдем.
Олег слышал эти слова и, скрытый густыми ветвями елок, наблюдал, как оба правителя неспешной, полной достоинства поступью направились к главному входу. Затем, ни о чем не думая, словно подчиняясь чужому приказу, он крадучись двинулся в обход здания и остановился у двери в маленькую каморку, где хранился садовый инвентарь. Чулан запирался не замком, а деревянной вертушкой, потому что воровство общественного имущества каралось очень жестоко, и охотников получить сорок плетей из-за украденной метелки или граблей не находилось. Олег вдруг представил, какое превосходное зрелище откроется, если кому-то понадобится какое-нибудь дурацкое ведро, и он заглянет в каморку! Юноша почувствовал, что капли ледяного пота стекают по спине: подслушать беседу царей… о, такое неслыханное преступление заслуживало как минимум смерти, однако молодой человек, никогда прежде не нарушавший правил, ничего не мог с собой поделать. Уйти было выше его сил, и поэтому, замерев в страшно неудобной позе, он приник ухом к дощатой перегородке.
Только три человека в Лакедемоне имели право открыть Дворец Собраний: два царя и казначей. Роман взошел на крыльцо, неторопливо порылся у себя в кармане, нашел отполированный ключ, вставил его в оттертую от пятен ржавчины замочную скважину. Дверь нехотя скрипнула, но легко поддалась нажиму и отворилась. Царь сделал приглашающий жест, его соправитель ухмыльнулся и зашел внутрь.
– Ну, вот, – облегченно вздохнул Роман, – здесь мы можем спокойно поговорить.
– Я слушаю тебя.
– Антон, ты знаешь, мы в некотором роде оппоненты, и это хорошо, – Роман говорил с легким придыханием, как делал всегда, если нервничал. – Да, это хорошо, ведь так поддерживается равновесие