назад. Золотая отделка черной мантии и знаки отличия на форме сияли в полумраке комнаты, словно множество звезд. В таком облачении Ли всегда смотрелся особенно гармонично. Словно сошел с гобелена, на котором были изображены времена прежнего режима, и оказался в настоящем, готовясь принять командование и здесь.
Он оторвал взгляд от моего лица, и его взгляд медленно скользнул по моему платью. А затем он снова посмотрел мне в глаза.
И как только ему удается вогнать меня в дрожь одним лишь взглядом?
А затем я вздрогнула от чувства вины, словно меня окатили ледяной водой, которая потекла по моей спине. «Что он подумает, узнав, что последний час я таяла от комплиментов человека, который предал его? Будет ли это предательством по отношению к Ли, если теперь я держу спину гордо после слов, сказанных Первым Защитником?»
– Ты готова?
– Я… да. Одну минуту.
Втянув голову в плечи, я непослушными пальцами пыталась застегнуть последнюю пуговицу платья. Ли приблизился ко мне. И, отведя мои руки в стороны, начал застегивать пуговицу сам. Я стояла неподвижно, чувствуя его невесомые прикосновения к моей шее, и, затаив дыхание, вспоминала…
Пуговица наконец была застегнута. Его пальцы поднялись вверх, упираясь в ожерелье.
– Ты по-прежнему носишь его? – Его голос прозвучал ласково. А у меня кружилась голова от одних лишь прикосновений его пальцев.
– Я всегда ношу его.
Ожерелье моей матери. Ли откопал его в земле у моего дома, когда мы отправились туда вместе и где я все ему рассказала. Тогда он застегнул его на моей шее так же, как сегодня, касаясь моей кожи.
Тот Ли внимательно слушал, мало говорил и сидел рядом. Он был готов пройти вместе со мной через огонь и воду.
Я обернулась к нему. Он подцепил пальцами ожерелье и, аккуратно приподняв его, опустил медальон на шелковую ткань платья со странным благоговением во взгляде. А затем его серые глаза вспыхнули, вонзаясь в мое лицо. Он смотрел на меня так, словно видит насквозь.
– Как все прошло в чипсайдской школе? – спросил он.
Именно тогда мы были вместе последний раз, вдруг поняла я. Когда он назвал нашу старую школу «какой-то начальной школой в Чипсайде», повернувшись ко мне спиной.
У меня перехватило дыхание.
– Все прошло хорошо. Директриса Дунбар все еще работает там, она спрашивала о тебе.
«Вы двое были неразлучны», – сказала она, и на меня нахлынули воспоминания, которые причиняли сейчас почти физическую боль: Ли, сидящий рядом со мной в классе или в столовой, сердито взирающий на каждого, кто осмелился косо посмотреть на меня, словно пес с гневно вздыбленной шерстью. Ли, сидящий напротив и сосредоточенно слушающий, как я от корки до корки читаю «Народную газету» в углу пыльной игровой площадки. «Неразлучны».
Ли кивнул, и я услышала, как он с трудом сглатывает. Когда он снова заговорил, его голос звучал хрипло:
– Я тут подумал, не хочешь ли ты полететь со мной на эту вечеринку. Раз уж нам сказали привести драконов.
Я