Павел Корнев

Сиятельный


Скачать книгу

и всех его обитателей. И сделал это столь изощренно, что проклятие продолжало убивать на протяжении вот уже шестнадцати лет.

      Проклятие…

      Я вздохнул и запрокинул голову к небу, на котором безучастными стекляшками светились тусклые крапинки звезды. Проклятие привычно укололо затылок неуютным холодком, сдавило сердце, пробежалось по спине, но – впустую, не причинив никакого вреда.

      Почему? Не знаю. Сколько ни ломал над этим голову, так и не разобрался. И выяснить, кто навлек на наш дом эту беду, тоже не удалось; не помог даже доступ к полицейскому архиву, который я получил со званием детектива-констебля. Просто не оказалось в протоколах расследования никаких зацепок; да и следствия как такового не велось.

      Аггельская чума – и дело с концом.

      И я отступил; у меня не было лишнего времени ворошить прошлое. Я просто дожидался совершеннолетия, успокаивая себя тем, что семейные деньги позволят забросить службу и посвятить себя поиску истины.

      Но не знаю, уже не знаю…

      Передернув плечами, я поднялся на крыльцо и распахнул незапертую дверь. Кинул котелок на полку в прихожей, и тут в темном коридоре мелькнул огонек керосиновой лампы.

      – Все в порядке, виконт? – поинтересовался худощавый мужчина средних лет в старомодном сюртуке.

      – В полном, Теодор, – усмехнулся я. – Лучше не бывает.

      Теодор Барнс был дворецким. Он служил роду Ко́сице всю свою жизнь, как до того моим предкам служили его отец и дед. Я помнил дворецкого с тех самых пор, с каких помнил самого себя.

      – Вам что-нибудь понадобится?

      – Нет, благодарю, – качнул я головой, но сразу прищелкнул пальцами и поправился: – Нет, постой! Подготовь комнату на третьем этаже, у нас будут гости. Гость…

      Теодор был потомственным дворецким; он умел держать удар, как никто другой, и обычно не позволял себе проявления сильных эмоций, но сейчас проняло и его.

      – Что, простите? – переспросил Барнс, не сумев скрыть изумления. – Но как же так…

      Я успокаивающе похлопал слугу по плечу, легкомысленно бросил:

      – Положись на меня, – и отправился в спальню.

      Там сразу зажег газовый рожок, затем разделся, убрал пиджак, брюки и сорочку в платяной шкаф, разрядил «Рот-Штейр». А вот «Цербер» разряжать не стал и положил его к снятому хронометру на прикроватную тумбочку.

      Потом запалил ночник, проверил, заперты ли ставни, и лишь после этого погасил газовое освещение.

      Смешно?

      Не знаю, не знаю.

      Жизнь научила меня не игнорировать свои страхи, сколь надуманными бы они ни казались.

      Ночник должен гореть, ставни – быть запертыми, а на прикроватной тумбочке – лежать заряженный пистолет.

      Точка.

      Утро прокралось в спальню беспокойным солнечным лучиком, что отыскал прореху в рассохшихся ставнях и принялся светить в глаза.

      Я перевернулся