Светлылики. Алла Касецкая

Надя, ты это, извини нас. Мы это, не хотели, – одновременно басовито загудели они, как майские жуки.

      – Мы это, мы—то, – передразнила их мать, – не хотели они! А что вы хотели? Нет бы, делу какому учить ребёнка, так нет. Разве у вас на дело-то ума хватит? Месяц чтоб я вас в клубе не видела! Ни в кино не пущу, ни на танцы!

      Страшнее наказания для парней и не было. Но препираться не стали: знали, что виноваты. Втянув головы в плечи, оба понуро побрели к калитке.

      Мама протянула ко мне сильные руки:

      – Ну, прыгай давай.

      Я с визгом и хохотом нырнула вниз.

      – Мама, ты слышала? Слышала? – захлёбываясь от восторга, тараторила я. – Ты слышала, какие слова я выучила? Хочешь, тебе ещё расскажу?

      Я совсем уж было собралась повторить новые слова маме, но она меня остановила, строго посмотрев мне в глаза:

      – Лялька, это плохие слова. Их говорить не надо. Они мерзкие и злые! Парни просто… – мать на секунду замялась. – Парни просто над тобой пошутили немного.

      Я на секунду даже дышать перестала: как же так? Как же злые, когда нам только что было так весело? Все же только что радовались и смеялись… Надо мной смеялись, выходит. Всё стало совсем не радостно и не весело. У меня задрожал подбородок, оттопырилась нижняя губа, и я заревела от обиды и полного разочарования во взрослых.

      Мама прижала меня к себе и, поглаживая по спине, понесла в дом. Там она налила мне чаю и даже выдала из секретных запасов конфету «Мишка на дереве», что у нас бывало только по особым случаям. Это меня здорово утешило. Всё ещё хлюпая носом, я хрустела конфетой, запивала её чаем и одновременно болтала под столом ногами.

      – Лялька, мне на работу надо, – сказала мама. —Ты надень сандальки и поди погуляй. К Митьке с Федькой на пушечный выстрел не подходи. И слова злые не говори никому. Хорошо?