галочку – купить завтра продуктов – соорудила себе скромный бутерброд и, не обращая внимания на ворчания желудка, принялась уплетать.
Настенные часы показывали половину третьего, а я так и не легла спать, сидя в кресле с томиком Шекспира и читая «Сон в летнюю ночь». Буквы периодически устраивали танцы хороводом перед глазами, но я упрямо читала дальше.
Скорее странен, чем правдив. Не верю
Смешным я басням и волшебным сказкам.
У всех влюбленных, как у сумасшедших,
Кипят мозги: воображенье их
Всегда сильней холодного рассудка.
Безумные, любовники, поэты —
Все из фантазий созданы одних.
Безумец видит больше чертовщины,
Чем есть в аду. Безумец же влюбленный
В цыганке видит красоту Елены,
Поэта взор в возвышенном безумье
Блуждает между небом и землей.
Когда творит воображенье формы
Неведомых вещей, перо поэта,
Их воплотив, воздушному «ничто»
Дает и обиталище и имя.
Да, пылкая фантазия так часто
Играет: ждет ли радости она —
Ей чудится той радости предвестник.
Напротив, иногда со страха ночью
Ей темный куст покажется медведем.
Усмехнувшись последним строкам, я перевернула страницу и зашипела, порезавшись острым краем. Пара капель упала на пожелтевший бумажный лист. Тихо выругавшись, сунула кончик пальца в рот, другой рукой оттирая страницу и мельком читая строки, на которые упали капли.
Не говори; в событьях этой ночи
Есть не одна игра воображенья.
Как сразу изменились чувства их!
Мне кажется, что правда в этом есть.
Но все-таки как странно и чудесно!
Лампочка в люстре вдруг замигала. Я резко подняла голову. Только этого не хватало. Не ломайся, пожалуйста! Я же с ума тут сойду. Но через несколько секунд она, в последний раз мигнув, потухла, оставляя меня в кромешной темноте. Сердце тотчас пустилось в пляс, а уши начали улавливать малейший шорох в квартире. Я вцепилась в лежащую на коленях книгу, стараясь успокоиться. В темноте браслет и цепочка слабо светились.
«Эллиота рядом нет», – констатировал мозг, но спокойнее от этого не стало. Скорее, наоборот.
Наощупь дойдя до кровати, я с головой накрылась одеялом, поджав под себя ноги. Паника уже давно затопила меня изнутри, бредовые мысли, полные детских страшилок, услужливо рисовали картинки одну страшнее другой, стоило лишь приоткрыть одеяло. Казалось, что кто-то вот-вот сорвёт его, и я лишусь последней защиты. А ещё я вдруг вспомнила, как хладнокровно Эллиот расправился с золотокрылым ангелом. Картинка возникла так неожиданно и чётко, что поначалу я решила, что вновь перенеслась в ту роковую ночь. Собственный крик звенел в моей голове, то утихая, но нарастая