Ганга пробралась в яму кратера и стала откапывать то, что там пряталось. Тварь умела находить себе пищу. Тут были шлемы, щит, несколько бронзовых позеленевших кривых мечей и даже пара кольчуг неплохого качества. Все это, по-видимому, было для твари несъедобным. И она металл то ли не стала глотать, то ли удалила из себя. Ни костей, ни одежды в яме не было. Но были рассыпанные золотые, серебряные и медные кругляшки. За сбором трофеев Ганга не обратила внимания на шорох, который раздался от реки, а когда ей на голову стал сыпаться песок, то было поздно. Она подняла голову и увидела смотрящие на нее глаза и морду большой змеи. Раздвоенный язык змеи витал в воздухе над ее головой.
Ганга молниеносно упала на спину и подняла перед собой бронзовый щит. И в ту же секунду змея метнулась к ней. Ударилась о щит и вбила его в грудь орчанки. Та от боли задохнулась. Негромко охнула. Несколько секунд приходила в себя, и этого хватило змее, чтобы спуститься вниз и вырвать из ее рук преграду. Подняв голову над орчанкой, она приготовилась атаковать.
«Мой сын!» – пронеслось у Гáнги в голове. Если змея сожмет ее, он может погибнуть. Она применил заклинание амулета «Огненный щит», покрылась языками пламени и сама бросилась на змею. Инстинкт материнства и опасность, угрожающая ее ребенку, придало ей смелости и силы. Она схватила голову змеи за челюсть и, другой рукой выхватив кинжал, вонзила его змее в глаз. Змея поднялась еще выше, приподняла орчанку. А та, яростно вопя, непрестанно била ее кинжалом. Наконец змея дернула головой, сбросила с себя добычу, которая оказалась слишком кусачей, и поползла прочь. Но Ганга уже не могла остановиться. Она преобразовала кинжал в молекулярный меч и, ухватив змею за хвост, стала яростно ее рубить. Она вымещала на ней свой пережитый страх и не остановилась, пока не искромсала ее на части.
Усталая и опустошенная, она упала на песок внутрь ямы и тут дала волю своему горю. Она, негромко подвывая, разрыдалась. Ей стало страшно не за себя, а за своего не родившегося еще сына. Прыгая за змеей, она прикусила губу и, глотнув крови, закричала:
– Любимый, где ты?!.
– Ганга? – услышала она тихий, неясный шепот. – Где ты?..
– Не знаю! – рыдая, громко закричала орчанка. – Это… Родненький… Это другой мир. Мне страшно за нашего сына… Ирри!..
Но ответа Ганга не дождалась. Вытерев слезы, размазав их по лицу, Гáнга несколько успокоилась. Все же она смогла пробиться до жениха, и он найдет ее, обязательно найдет. Главное, чтобы выжил их сын.
Придя к такой мысли, она стала лихорадочно собирать найденные вещи и монеты. Есть монеты, значит, есть торговля. Нужно добраться до… Кого? Кто тут живет и не будет ли еще хуже?.. Но долго предаваться сомнениям Ганга не умела. Главное – выбраться из пустыни живой, а там посмотрим…
Она собрала все мало-мальски ценное и сложила в мешок из кожи твари. Надела на себя кольчугу и шлем. Обвязала его тюрбаном, повесила за спину щит, взвалила мешок на плечи и вернулась к эльфару. Уже на подходе