и поцеловала бы ему руку за такую горькую жизненную правду.
– Да, нелегко такое читать, согласен… Мне самому, пока ты рассказывала, стало не хорошо.
– А переживать такое в самой жизни ещё труднее, Эрих. Поэтому я и взволнована. Вспомнила своё и звоню тебе, и чуть ли не плачу.
– Да, случай жизненный. А почему называется этот рассказ «Телеграмма»? Я не увязал одно с другим.
– Потому, что соседи видели, мама этой молодой девушки, оставленная без попечения, уже умирает, а дочь не приезжает. И соседи взяли на себя смелость успокоить мать. И чем? Сказали – дочь дала телеграмму, уже едет сюда. И с этими словами ожидала мать свою кровиночку, надеясь, та приедет проститься. Ведь едет же. Вот-вот – будет здесь. Скоро она её поцелует, приласкает, взглянет ей с любовью и благодарностью в глаза… Мать уже не тревожится, не волнуется, она ждёт. Ловит каждый шорох, чтоб не пропустить миг, когда войдёт чадушко родное, вспыхнуть радостью, засиять уходящим солнышком ясным, дабы доченьку не испугать. Она будет лежать, держать родную за ручку и Бог примет её душу, доченька передаст её Самому Господу….
– Как писатель, я скажу – сильный рассказ. Очень!
– Да-да! Очень сильный, ты прав! Я ведь о том же!
– Ну что же, может, так ещё случится, что приедешь в Россию – он же русский писатель, там его и встретишь…
– Но я не планирую даже туда ехать. Да и годы не те, сдаю…
– Ничего, может и случится, что поедешь. А что годы? Я же говорю, ты – стальная орхидея, моя дорогая! Увидишь его, встанешь на колени и поцелуешь ему руку ото всех нас, граждан мира. Ведь он старается человека сделать Человеком… Это замечательно!
– О, Эрих! Ты понял меня! И я так же думаю.
– Я всегда понимал тебя, дорогая моя Пума!.. Ну, а насчёт детей, что можно сказать? Многие дети, в основном, не благодарны. Предъявляют какие-то счёты родителям, всё им не так, всё не по ним! А сами дети – все грехи мира собирают – пьянство, наркотики, проституцию, – не считаясь с родителями. Не знаю, отчего такое происходит, но и у моих знакомых дети почти все неблагодарные эгоисты. Много слез, их родители проливают, хотя из кожи вон лезут для своих детей. Это, конечно, не утешительно. Но что можно поделать с бесчувственными людьми? Сейчас они такие.
– Эрих, милый, но я же любила свою маму. Помогала ей всегда, заботилась, переживала, старалась деньгами поддержать, лекарствами, всем, чем могла…
– Ты, Пумочка, другая, вспоминаю, сколько ты добра сделала многим беженцам, и, особенно, бежавшим из концлагерей. Современные люди уже этого не понимают, изменяются, черствеют, опускаются.
– Спасибо, да и ты, Эрих, другой – добрый, сердечный. Ты же обо всех заботишься! С первой женой после развода – вновь оформлял брак, чтобы её выручить из неприятного положения. Помогал – деньгами, эмигрантам тоже, всем нуждающимся. Меня всегда баловал подарками, вниманием. Тебя, такого, нельзя не любить.
Дочь как-то посмотрела твои письма ко мне, увидела на них подтёки,