кивнула она. – Я уверена.
– Я не слышал, как подъехала машина.
Она наклонилась, поднимая с пола что-то невидимое, и заговорила обычным тоном, но при этом искоса взглянула на него, как бы оценивая реакцию на свои слова:
– Гарсиа не возвращался. Было уже слишком поздно. Я думаю, он задержится в Барселоне до конца выходных. У него там друзья. Нужно уладить какое-то дело.
Николас недоверчиво смотрел на нее широко раскрытыми глазами, чувствуя облегчение и невыразимую радость.
– Это правда?..
Все так же пристально глядя на него, Магдалина кивнула:
– Не нужно ничего говорить. Мы с тобой и сами не пропадем, верно?
– Да, да! – воскликнул он, не узнавая собственного голоса.
– Что тебе приготовить на ланч?
– Да что угодно, Магдалина! Ты такая славная…
– Я приготовлю тебе что-нибудь особенное. – Она удовлетворенно кивнула, отчего ее серьги заплясали.
С широкой, но печальной улыбкой Магдалина поправила ему одеяло и вышла из комнаты.
Оставшись один, Николас потянулся, застонав от удовольствия, и стал кататься по широкой кровати, радуясь неожиданному счастью и предвкушая чудесные часы в обществе Хосе без всякого присмотра…
– И завтра тоже! – крикнул он лохматой собачке. – А может, еще и в понедельник!
Вскочив с кровати, он принялся одеваться, на ходу доедая завтрак и то и дело поглядывая в окно на заросли мирта, где Хосе уже приступил к работе. С заслуживающей похвалы сдержанностью Николас сел за свой письменный стол и набросал пару строк:
Привет, Хосе!
Отец уехал в Мадрид дня на три. Гарсиа тоже нет дома. Правда здорово? Я не нарушу обещания: ни разговаривать, ни работать не буду. Но я собираюсь провести с тобой весь день.
Ура!
Минуту спустя он, запыхавшись, протягивал записку Хосе и улыбался, глядя на ответную радостную пантомиму друга.
Они были вместе целое утро. Бо́льшая часть камней уже была уложена, и заполнять грунтом расщелины этого основания было не слишком тяжело. Когда Хосе катил тачку, Николас бежал за ним следом. Пока садовник разбрасывал лопатой мягкую землю, мальчик сидел на камне и, подперев руками подбородок, смотрел на него в ожидании неизменной теплой улыбки. Иногда Хосе заставлял его громко хохотать, энергично, но безмолвно шевеля губами, после чего надувал щеки и имитировал громкий взрыв.
День разгорался, и лицо Хосе постепенно приобрело озабоченное выражение, словно он думал о чем-то важном и таинственном. Наконец он отложил лопату, сел и, вытащив огрызок карандаша, написал чудесные слова, которые Николас прочитал, жадно заглядывая ему через плечо:
Пойдешь со мной завтра на рыбалку?
Я договорюсь с Магдалиной.
Мальчик от восторга чуть не задохнулся, а Хосе встал и направился сквозь кусты лавра к задней двери. Николас слышал громкий разговор Магдалины и садовника, потом раздался смех, и голоса