на этом холме. Он съел щепотку измельченного вяленого мяса и заел его семенами травы. Пить хотелось тоже, но терпимо. К вечеру он пустился в путь.
За весь день он не обнаружил нигде, на сколько хватало глаз, никакого присутствия человека, если не считать дыма, который поднимался от лагеря изыскательской экспедиции. Поэтому он больше не осторожничал, а бежал размеренным затяжным бегом на северо-северо-запад, к хорошо ему известному летнему стойбищу рода Медведицы у Конского ручья. Будучи военным вождем этой ветви тетон-оглала, он сам полтора года назад привел туда соплеменников, совершив тяжелый переход.
Летние ночи коротки. Но Маттотаупа рассчитывал добежать до стойбища к полуночи. Как ему потом удастся отыскать там Тачунку-Витко или обнаружить его отсутствие, он пока не знал. Он мог положиться лишь на свою наблюдательность и на способность быстро реагировать. В нем смутно шевелилось и желание увидеть свою мать и дочь. Но он не давал волю этим чувствам. Ибо с тех пор, как ему было заказано возвращение к сиксикам, ему пришлось признать, что он не может забрать к себе и свою дочь Уинону. Эта надежда рухнула.
Маттотаупа знал местность, которую теперь тайно пересекал. То и дело прислушиваясь и присматриваясь, как дичь, привыкшая скрываться от волков и людей, он бежал по волнистому рельефу прерии. Солнце уже село, и опустилась ночь. Взошла луна. Маттотаупа тщательно избегал открытых участков, хорошо освещенных луной. Держался в тени, даже если ему для этого приходилось делать лишние крюки.
Как истинный дакота, он был не только быстрым, но и выносливым бегуном, как и большинство его соплеменников. Он бежал равномерно и не позволял себе останавливаться. Дыхание он приспособил к ритму бега. Он пробегал мимо волчьего логова, но хищники сами были где-то на охоте или прятались. Луговые собачки дремали в своих норках и подземных ходах. Пролетела сова, не смутившись присутствием бегуна. Стайку нахохлившихся луговых тетеревов, залегших в бурьяне, он вовремя заметил и обежал, чтобы не спугнуть. Тетерева, вспорхнувшие среди ночи, могли легко привлечь внимание врага.
Потом он прервал бег, что-то заслышав, и прислушался. До его слуха донеслось чавканье. Должно быть, хищники поедали свою добычу. Чавканье прекратилось. Видимо, звери почуяли индейца и насторожились. Маттотаупа выждал несколько секунд. И тут увидел тени трех убегающих крупных волков. Вероятно, они уже насытились и совсем не хотели связываться с человеком. Они скрылись, и Маттотаупа продолжил свой бег. Он миновал труп антилопы, растерзанной волками.
Все его мысли были сосредоточены на том, что его окружало; в человеке, вынужденном скрываться, они были особенно напряжены. Но Маттотаупа едва ли осознавал это: чем ближе он подбегал к месту, где должно было находиться его родное стойбище, тем меньше он контролировал поток своих мыслей. Созвездия на небе стояли так, как он их видел здесь в это время года еще мальчиком и потом мужчиной. Маттотаупа остановил свой бег, чтобы снова с высоты оглядеться по сторонам. На западе он видел Скалистые горы, их вершины, таких привычных очертаний, глядели