ударить, чтобы тот его пропустил, он смешался и отвел глаза в сторону. Свойственная его натуре трусость и нерешительность, а скорее всего привычка подчиняться влиянию другого, более сильного характера, удержали его и на этот раз от спасительного шага.
Ухтомцев не знал, что все его колебания отражаются на его лице. Массари, наблюдавший за ним, заметил, что он замешкался, и презрительно усмехнулся. Отойдя от двери, он присел на диван рядом с Петром.
– Когда я распишусь на всех бланках, не зевай, предложи ему еще три векселя, по стоимости бумаг на двенадцать тысяч рублей. И мы сшибем с него еще денег. Он жадный и обязательно поведется, тут мы его и примем, тепленького, – поучал он Петра. Увидев промелькнувшее на лице Петра сомнение, холодным тоном напомнил:
– Ты должен отдать мне деньги через три дня. Не отдашь, я обращусь к твоему старшему брату. Теперь мы с тобой крепко повязаны.
«Как пошло и гадко всё закончилось. И как легко этому мерзавцу удалось выманить у меня матушкины векселя, он захлопнул капкан… и поделом мне, дураку», – обреченно рассуждал Петр.
Они вернулись в кабинет и сказали Стольбергу, что согласны с его условиями. Тот удовлетворенно кивнул и позвонил в колокольчик. Вошедшему человеку он велел принести письменные принадлежности и бумагу из кабинета. Когда всё принесли, Массари по приглашению хозяина пересел за стол и вынул из заветной папочки векселя. На одном из двух тысячных векселей он написал свой безоборотный бланк, а на двух других – оборотные бланки.
Внимательно изучив подписи и сами векселя, Стольберг аккуратно сложил их. Затем он молча вышел из комнаты с векселями. А когда вернулся, то держал в руках небольшой продолговатый ящичек из полированного красного дерева. Поставив ящичек на стол, он вынул оттуда пачку ассигнаций. Отсчитал необходимое количество и передал деньги стоящему возле стола Петру Ухтомцеву.
Петр взял деньги, бормоча слова благодарности, но не поднимая головы. Ему казалось, что едва только он взглянет в лицо хозяина дома, непременно выдаст себя.
– Иду вам навстречу ради вашей матушки Александры Васильевны, очень ценю ее и уважаю. Передайте ей от меня самые наилучшие пожелания, когда завершите дело. Брата вашего Ивана Кузьмича я надеюсь скоро увидеть на заседании нашего общества. Коробки с чаем, господа, вам выдадут в моем магазине в Гостином дворе, – Стольберг написал записку приказчику и также передал ее Ухтомцеву.
Тот снова стал горячо благодарить его, про себя желая только одного: чтобы эта постыдная преступная сделка как можно быстрей завершилась.
14
Давиду Абрамовичу же по-отечески было жаль молодого Петра Ухтомцева. Он хорошо разбирался в людях и видел перед собой запутавшегося слабохарактерного юношу, по каким-то причинам попавшим под чужое сильное влияние. Видел он и то, что к нему пришли проходимцы, которые только что передали ему фальшивые векселя или же не имеют на руках доверенности на право