Нищий сотник, подлостью захвативший Аншан.
– Ну, насчет подлости ты поаккуратней, – осадил его Камбис. – Мы этот город на копье взяли, а остальные сами сдались. Мы же не виноваты, что у вас кишка тонка. Я пару лет назад человек сорок ваших копьем в задницу ранил, даже убивать противно было.
Хумбан-Ундаш еле сдерживал себя. Напоминание о самом большом позоре в его жизни просто выбивало из колеи.
– Зачем пришел-то, – спросил перс. – Сдаваться надумал?
– Да ты… – ташлишу задохнулся от гнева.
– Ну и зря, – зевнул перс, – вам тут конец придет. У меня полная крепость воинов, на два дня пути ни зернышка не найдете, а с гор скоро конница подойдет. Тананну был крепкий воин, его трое с секирами едва угомонили. Ты тоже к нему хочешь?
– У меня пятьдесят тысяч воинов. Да я тебя завтра штурмом возьму.
– Да, ну тогда завтра после штурма сюда же приходи. Поговорим. Скучно тут. Даже шахматы не помогают. Ты в шахматы умеешь играть? Нет? Зря! Меня сам Порок научил.
И Камбис просто ушел, не прощаясь.
Совершенно ошалевший командующий на ватных ногах пошел в свой шатер и налил кубок крепкого вина из далекой Газы. Он совсем ничего не понимал. Его предки были воинами последние полторы тысячи лет. Пятьдесят поколений служили царям Элама, покоряли Шумер и Вавилон, громили касситов и амореев. Но ничего похожего на то, что творилось за последние два года, в семейных анналах не зафиксировано. Все шло как-то неправильно, непривычно и противоестественно. Он, Хумбан-Ундаш, родовитейший аристократ, разговаривал, смотря снизу вверх на человека, который совсем недавно был рядовым наемником и служил за сущие гроши. Теперь он называет себя каким-то странным словом, означающим должность наместника крупной провинции, и командовал очень серьезной крепостью и армией в ней. Так же нельзя! Рядовые воины – это быдло, а командует всегда кто-то из знати. Хотя тут и царь недавно сам баранов пас, чего уж о знати говорить. Ташлишу знал, что почти всех крупных землевладельцев Аншана просто перерезали, а их земли персы поделили между собой. Еще одно немыслимое деяние, которое должно быть наказано великим Хумпаном и Богиней Матерью. И командующий опрокинул еще один кубок.
На рассвете громом барабанов лагерь подняли для штурма. Воины наскоро ели и пили, а многие и этого не делали, зная, как плохо получить ранение в живот на полное брюхо. Перед стенами города по много раз отработанному шаблону выстраивались штурмовые колонны, и выкатывались на позиции осадные башни и таран.
Таран представлял собой платформу на четырех колесах, закрытую двускатной деревянной крышей, покрытой мокрыми кожами. Под ней на толстых канатах было подвешено толстое бревно, заостренное спереди, окованное толстым бронзовым листом. Тут эламиты оказались неоригинальны, ведь такая конструкция работала и за тысячу лет до этого штурма, и еще пару тысяч лет после. Таран был прост и надежен, но перевозился разобранным на трех телегах и требовал тщательной сборки. Десяток могучих воинов,